Сметенные ураганом

Следовало поторопиться. Лечащий врач беседовал с родственниками всего один час в неделю. Когда Света добежала до его кабинета, он был пуст. Пометавшись по коридору, ей все-таки удалось отловить врача возле одной из палат.

Доктор сообщил, что состояние больной после операции стабильное, но следует соблюдать строгую диету. Кроме того сказал, что скоро маму переведут в отделение общей терапии, недели на две.

Похоже, придется еще таскаться и таскаться в эту больницу, поняла Света, распрощавшись с доктором и направляясь к маминой палате.

Ольга Петровна лежала, повернув лицо к двери, ждала.

– Здравствуй, доченька. Ты сегодня рано.

Света наклонилась и поцеловала мать в бледную щеку.

– Привет, мам. Я тебе оладий принесла, с клубничным вареньем.

– Нельзя мне жареного. Я уж здешним меню обойдусь. Как там дома? Как Соня?

– Вроде ничего, – пожала Света плечами. – Но черт ее знает, что она там одна творит.

– Ох, я так беспокоюсь… На папу ведь надежды никакой. У Соньки сейчас самый опасный возраст, а время-то страшное… Каждый вечер по телевизору показывают – то изнасилования, то разбой…

Немного помолчав, Света высказала то, о чем думала уже не раз.

– Мам, надо нам как-то вместе жить. Я не могу разрываться на два дома. Да ты еще в больнице.

– Бедная ты моя, все на тебе! Как с продуктами?

– Никак. Вообще ни черта не достать! За пельменями вчера час отстояла – кончились перед самым носом. Правда, потом повезло, в овощном выкинули мясную начинку для блинов. Купила тридцать пачек. Пригодятся.

– Конечно, пригодятся, – кивнула Ольга Петровна. – Ее можно и в ленивые голубцы, и кабачки нафаршировать, вы ведь кабачки фаршированные любите. Карточки водочные отец не отобрал?

– Это у тебя он что-то может отобрать, а у меня пусть только попробует!

Ольга Петровна тяжело вздохнула.

– Светочка, я вот что подумала. Неизвестно, что дальше с продуктами будет, надо на даче всего посадить. Картошки, морковки, помидоров, огурцов… Может, кур завести? Все-таки яйца, белок.

– Еще скажи – поросенка откормить! – невесело хмыкнула Света.

– Ну, поросенка вряд ли, чем его откормишь? А вот кроликов… Доченька, я не знаю, как скоро меня выпишут. Успею ли что-то сделать?

– Не выдумывай, мам, какая из тебя сейчас работница? Лежи, выздоравливай. Я уж как-нибудь сама.

«Сама, сама, все сама, – сжимала зубы Светлана, покидая больницу. – Сегодня нужно выкупить сахар – иначе талоны пропадут, конец месяца. Кто это за меня сделает? Никто. Четырнадцать килограмм – дотащу ли?»

Она заглянула в четыре ближайших от дома магазина – сахара там не оказалось. Пришлось шлепать за три квартала, в маленькую булочную, где сахарный песок был почти всегда.

В булочной сахар действительно продавался, и очередь сравнительно небольшая, на каких-то полчаса. Выйдя с двумя тяжеленными сумками, сшитыми тетей Полей из старого кримпленового пальто, Света остановилась в сомнении: идти пешком или все-таки проехать одну остановку на автобусе? Выбрав на асфальте место посуше и поставив сумки, она взглянула на часы и поняла, что в автобус соваться бесполезно – все с работы возвращаются. Придется пешком. Она уже наклонилась взять свои сумки, но тут ее внимание привлекла мусорная площадка напротив.

Какой-то человек, стоя чуть не по колено в помойке, рылся в огромном мусорном баке. Света всегда подходила к этим помятым грязным бочкам с чувством брезгливости. И в движениях этого мужчины сквозило отвращение. На вид лет шестидесяти, в когда-то добротном, а теперь потертом драповом пальто, он, стыдливо озираясь, доставал из мусорного бака куски плесневелого хлеба, остатки кочанов капусты, подгнившие картофелины и прятал добычу в замызганный полиэтиленовый пакет.

Света замерла и смотрела до тех пор, пока мужчина не покинул помойную площадку, виновато оглядываясь и на ходу стягивая с руки резиновую хирургическую перчатку.

«Это до чего же надо дойти, чтобы искать еду на помойке? – ужаснулась она. – Что там можно найти? Огрызки, очистки, объедки… Почему он это делал? Ведь кое-какие продукты еще можно купить? Все-таки не война, мирное время».

Ей вспомнились сцены из старых кинофильмов, где беспризорники жадно запихивали в рот все, что похоже на еду.

«А вдруг завтра станет еще хуже, чем сегодня? – подумала она и вздрогнула от этой мысли. – Вдруг и всякая крупа, и макароны, и скумбрия консервированная – все пропадет? Что мы тогда будем есть?»

Светлану не волновали причины возникновения дефицита, которые порой обсуждали дома Маня и тетя Поля со своими приятельницами. Ее не волновали давние объяснения Шереметьева о падении цен на нефть и внешнем долге Советского Союза. Не волновали обещания Горбачева и Рыжкова, а также рыночные реформы в социалистическом государстве, которые они начали проводить. Ее интересовала собственная судьба. Что она будет делать, если прилавки магазинов окончательно опустеют? Чем накормит семью?