Смягчённая конструкция

Вылетающая из раструба чистая и тёплая вода стекала по мокрым волосам, лицу, забирая с собой остатки макияжа и уличной грязи. Капли сбивались в ручьи и стекали по стройному худому телу. Слышался лёгкий бит электронной музыки, из кухни веяло приятным запахом чёрного листового чая. Глаза закрыты, мозг даёт команду расслабиться, поймать момент. Сосредоточься на пяти предметах, вот запах чая, приятный запах шампуня, мыло, доносящийся от сантехники чистый запах моющих средств и моё тело. Хорошо, молодец, следуй дальше, сосредоточься на четырёх. В руке кран, я его чувствую, металлический кран, вот дверь душевой кабины, и это точно пластик, вода, я держу её в ладонях, и моё тело, влажное горячее, очень гладкое тело, если не считать огромного шрама на спине. Так, стоп, самобичевание на потом, мне нужно выйти из пике панической атаки, дальше. Сосредоточься на трёх. Музыка, как всегда, со мной бесчисленное количество квантов вкусной электронной музыки, моя любимая часть дня, когда ты одна в комнате погружаешься в прекрасный мир бита. Шум воды, приятный и монотонный шум падающей воды, гудящая стиральная машина, пытающаяся смыть позорные капли ледяного пота и грязного уличного дождя. Два, поднять голову и открыть рот, вода, приятная, тёплая и вкусная вода. Прикасаюсь губами к своему телу, приятный вкус чистого и здорового тела, я прекрасна, мне нет равных, всё плохое, происходящее со мной, не происходит наяву, это где-то там, где-то не со мной. Один. Мир, я открываю глаза.

Господи! Ну почему я здесь, Господи, я взываю к тебе, я прошу тебя, помоги мне, Господи, выбраться из этой комнаты! Я чувствую, что это всё не просто так, я это чувствую сознанием, и от этого я начинаю паниковать, и страх селится в глубинах разума, перекрывая доступ к разуму. Это что-то тёмное, не из фильмов или книг, а по-настоящему, я только что понял, оно реально. Эта тьма настоящая, и она здесь, в этой бесконечной комнате.

– Аня, нам надо отсюда уходить, Аня!

– Я думаю, ты прав, – согласилась со мной стоящая по ту сторону кровати девушка с размытым и нечётким лицом, одетая в ночнушку. Я попытался разглядеть её лицо но не преуспел, оно мне недоступно, и, как бы я ни всматривался, увидеть его не могу.

– Отлично, тогда идём, – с каким-то облегчением или даже надеждой ответил я.

– Идём, – не сопротивляясь, сказала она, но при этом, подняв угол чёрного расписанного золотой нитью покрывала, отодвинула одеяло и легла в кровать.

– А почему же ты тогда легла? – задался я вопросом, но ответа не получил. Я лишь, уставившись на неё, впал в ступор, закованный страхом происходящего. Золотая нить покрывала вдруг резко накалилась и, испепелив одеяло, принялась жечь девушку. Комната наполнилась истошным, страшным женским рёвом. Истерическим и ужасным рёвом человека, которого пытаются расчленить на сотни кусков раскаленной металлической проволокой, прижимая её всё сильнее и сильнее.

– Помоги же мне! – раздалось в голове, и я, пошатнувшись назад, словно кто-то перерезал держащую меня нить, ринулся к кровати. Комната наполнилась запахом жарящегося мяса, едким, ужасным, но вкусным запахом. Не жалея своих рук, я, крича от боли, дёргал за нити, отрывая их от уже горящего тела молодой девушки. Не видя ничего вокруг, я рвал и рвал нити, без устали пытаясь помочь, пытаясь спасти застрявшую со мной в этой тёмной комнате до боли знакомую девушку, и вдруг я услышал.

– Остановись!!!

И я остановился, громко и глубоко дыша, я замер перед кроватью.

– Ты ей не сможешь помочь, ты её убил.