Смятая постель

Она легла и вытянулась на постели, ощущая себя счастливой. Завтра она будет чувствовать его, его тяжесть, завтра человеческое существо будет рядом с ней всю ночь и принесет ей и неудобства, и успокоение, и этого кого-то она уже не сможет и не захочет прогнать от себя, даже если он своей неуемной жизненной силой лишит ее сна и покоя; кто-то, из-за кого ей опять придется терпеть беспокойство, сомнения и сложности и у кого она даже будет просить их.

Ее счастье приземлилось в Руасси вовремя. Эдуар выглядел загорелым, освеженным ветрами Нью-Йорка и Атлантики, и на нем была печать, хотя сам он о ней и не подозревал, успеха и благополучия (подлинного или мнимого), которую Америка оставляет на всех проезжих: Нью-Йорк город без нюансов – ты или выиграл, или проиграл. И то и другое там происходит быстро, и вот друг за другом выходят проштампованные, как их паспорта, люди, впрочем, не отдавая себе в этом отчета. Кареглазый молодой человек в твидовом костюме, который, сойдя с трапа, торопливо бросился к дверям, совсем не выглядел проигравшим, скорее наоборот. И Беатрис, которой всегда нравилось, если ее любовники преуспевали – потому что их успех служил подтверждением ее собственного успеха, – удивилась тому, что разочарована этим пассажиром, который так спешил, так нетерпеливо окликнул носильщика, получил багаж и как можно скорее проскочил через таможню. Она так привыкла к суетной и инфантильной энергичности мужчин, которых она не любила, что энергичность того, кого она полюбила, показалась ей особенно неуместной. Не признаваясь себе, она ожидала увидеть в этом аэропорту будущего несчастного эмигранта без чемоданов и лавровых венков, Эдуара с раненым сердцем, ребенка, жаждущего утешения. Так что молодой преуспевающий автор, которого она собиралась везти к себе домой, разочаровал ее, почти что опечалил. Эдуар тотчас открыл чемоданы: они были набиты подарками для нее, Кати и Никола. Упоминание имени последнего не произвело на Беатрис никакого впечатления, потому что она уже почти забыла – благодаря своей знаменитой избирательной памяти – их поздние и приятные свидания. Так что она посмотрела на взъерошенного, болтливого и гордого собой Эдуара если не со стыдом, то, во всяком случае, сурово.

Беатрис не могла знать, что Эдуар был так горд и так счастлив потому, что смог пережить все это время без нее, что выстоял в этом жестоком и бесполезном испытании и что вновь обрел ее. Его радость она приняла за удовлетворенное тщеславие; ей показалось, ему было весело без нее, и ее это мучило. «Ужасно, – думала она, и причем совершенно чистосердечно, – испытать столько страхов и страданий из-за этого мужчины, столько мечтать о нем – а он так весел!» Беатрис уже казалось, что, взяв привычного и осторожного Никола в любовники, она почти что хранила верность: в конце концов, было это не в первый раз, никто ничего не мог узнать, а она сохраняла так свое душевное равновесие, избавляя себя от риска, фантазий, мечтая только об Эдуаре. Из уроков своего любовника лучше всего она усвоила этот: в любви самое большое преступление, самое большое предательство – представлять себя с другим, мечтать о другом. Она знала – потому что Эдуар ей сам говорил, – что он никогда не думал ни о ком, кроме нее. Потому Беатрис и согласилась именно на Никола – она грезила о своем.

На первый взгляд кажется, что за эти две недели Эдуар и Беатрис изменили друг другу, и изменили одинаково: Эдуар занимался любовью с новой женщиной – что всегда предполагает возможность подлинной измены, – Беатрис же оказалась в объятиях старинного друга. Ей было за тридцать, а в этом возрасте память и привычные проявления чувственности ценятся, привлекают не меньше, чем новизна. Намерения у них были одинаковые. (Так сказал бы Жолье, если бы не лежал уже два месяца в земле, питая вечнозеленые растения, насекомых и разные таинственные элементы парижских кладбищ.) Но если считать критерием пресловутое счастье, которое превозносят все и повсюду, и предположить, что цель оправдывает средства, то приходится признать, что измена была положительным фактором только для Беатрис; какое могло быть сравнение между Эдуаром, раздраженным, растерянным, в коридорах душного небоскреба, и удовлетворенной Беатрис, смотрящей вслед веселому Никола. Это несправедливо, но тут ничего не поделаешь, как ничего нельзя было поделать пять лет назад, когда Эдуара, очаровательного и чувствительного мальчика, бросила и приговорила к смертной казни Беатрис, красивая молодая женщина, ради Андре Жолье, который был тогда импозантным пятидесятилетним мужчиной. Такова жизнь, она раскачивает на качелях.