Смятение

— Конечно, дорогой! — Глэдис улыбнулась в ответ. — Я передала ему от тебя привет, и президент сказал: «Передайте и вы привет моему другу Сэму».

При этих ее словах дети громко расхохотались. Только Дуг продолжал сидеть мрачнее тучи и молчать.

Его прорвало, когда они наконец поднялись в спальню.

— Ты, похоже, ужасно собой гордишься, — неприязненно сказал Дуг, убедившись, что Глэдис не обнаруживает ни малейших признаков раскаяния. Дугу было невдомек, что это спокойствие и уверенность в себе — подарок Пола Уорда. Глэдис теперь чувствовала себя другим человеком. Она действительно гордилась тем, что она совершила, однако у Дуга было такое мрачное лицо, что в конце концов Глэдис все же стало немного не по себе.

— Я прекрасно поработала, — сказала она негромко, но в ее голосе не было ни намека на извинение. В эти минуты Глэдис больше всего жалела о том, что не может разделить свой триумф с мужем. — Дети в отличном настроении, — добавила она.

Дети — это было теперь единственное, что их связывало. По крайней мере так казалось Глэдис. Дуг не обнял и не поцеловал ее при встрече. Он был занят собственной недовольной персоной.

— Возможно, — согласился он. — Но только не благодаря тебе. Кстати, тебе не приходило в голову, что в конце концов ты можешь проделать с ними такую же штуку, какую проделал с тобой твой собственный отец? Я, например, думал об этом всю неделю, пока ты шаталась бог знает где. А ты? Ты хоть раз вздрогнула при мысли, что твои дети могут остаться сиротами?

— Неделя в Лондоне и полгода в Дананге — это совсем не одно и то же, — отрезала Глэдис. — Перестань делать из мухи слона, Дуг.

— Как известно, дети могут быть сиротами и при живой матери, — возразил он. — Кроме того, я не исключаю, что рано или поздно дело может обернуться самой настоящей трагедией. Куда ты отправишься теперь? В Пакистан? В Индонезию? На Балканы?

— Никуда. Пока никуда, — спокойно ответила Глэдис. — Можешь не волноваться — дети не пострадают. Я знаю, что делаю.

— В самом деле? — спросил Дуг, не скрывая язвительной иронии. — Может, в таком случае ты поделишься со мной своими планами?

— Я уже говорила тебе все это тысячу раз! Я собираюсь время от времени выполнять небольшие задания, не требующие длительного отсутствия и… не сопряженные с особенной опасностью. — Глэдис слегка запнулась, вспомнив вторую часть своей лондонской эпопеи. Пожалуй, хорошо, что Дуг о ней ничего не знает. Но, что ни говори, она обманывала Дуга.

— Так-так… — Дуглас покачал головой. — Значит, ты не хочешь заниматься как следует ни домом, ни работой. Стало быть, все дело в твоем непомерном тщеславии, которое ты стремишься утолить любыми способами!.. Ах, ах, как же моя фамилия не появится в журналах!

Он сказал это так, словно она была стриптизершей в ближайшем ночном клубе и мечтала попасть на страницы желтой прессы. Глэдис покраснела от возмущения.

— Послушай, Дуг, ты не понимаешь… При чем тут тщеславие? Мне нравится фотожурналистика, но это не мешает мне любить тебя и детей. Эти две вещи вовсе не исключают друг друга, скорее — наоборот…

— В твоем случае — исключают! — перебил Дуглас. Он сказал это почти с угрозой, и Глэдис неожиданно рассердилась. Перелет из Лондона утомил ее, время приближалось к двум часам ночи, и ей ужасно хотелось спать. И все же она решила выяснить отношения до конца.

— Что это значит? — спросила она ледяным тоном. — Что ты хочешь сказать?

— Ты прекрасно знаешь — что. Я предупреждал тебя перед отъездом, но если ты забыла — могу повторить: в День благодарения все нормальные семьи собираются вместе за столом, но ты предпочла бросить нас и уехать, потому что тебе так захотелось!

— Я вовсе не «бросила» вас, как ты выражаешься. Во-первых, я заранее приготовила вам праздничный ужин, а во-вторых… Во-вторых, ничего страшного не произошло, ведь так? Кроме того, я не понимаю, почему у меня не может быть своих дел? Помнишь, летом ты не мог приезжать в Харвич по выходным, потому что ты работал? Вот и я работала, кстати, впервые за семнадцать лет. И не моя вина, что мне пришлось пропустить один День благодарения. Дети, по-моему, прекрасно это пережили, и я не понимаю, почему ты делаешь из этого трагедию!

— Потому что я не могу спокойно смотреть, как ты разрушаешь нашу семью, — упрямо твердил Дуг. — Ты права — мне действительно приходится много работать, поэтому, когда я дома, ты должна быть со мной, со своей семьей, а не бог весть где!