Смятение чувств (Счастье по контракту)

Линтоны вернулись в Лондон в конце октября, в ненастную погоду. Дженни делала вид, что ничего не случилось, но именно она больше всего сожалела об отъезде из Фонтли. Адам оставил свои тамошние дела в настолько обнадеживающем состоянии, насколько позволяло его финансовое положение, и в любом случае собирался на некоторое время уехать в Лондон в ноябре, когда вновь соберется парламент К тому же ему не терпелось повидаться со своими друзьями, потому что, хотя 52-й полк находился в Англии с конца июля, он до тех пор встретился лишь с тремя закадычными приятелями, которые наведывались в Фонтли во время коротких отпусков. Эти визиты проходили куда успешнее, чем визит мистера Шоли. Далекие от того, чтобы брюзжать по поводу ситуации с Фонтли или придираться к неудобствам бывшего монастыря, гости объявили, что это самое веселое место, какое только можно себе представить. Они несколько раз развлекались стрельбой по куропаткам, их кормили на славу, а хозяйка не ждала от них приятности манер. Она обеспечивала им земные блага и была явно рада, если они проводили целый вечер, обмениваясь пиренейскими воспоминаниями, вместо того чтобы вести с ней учтивую беседу. Они считали ее замечательной женщиной, а капитан Лангтон зашел так далеко, что сказал с обезоруживающей улыбкой. Огромная жалость, что Дев оставил армию, леди Линтон! Вы были бы чудесной женой для солдата, потому что вам все нипочем! Как бы поздно он ни возвращался в свою квартиру, готов поклясться, у вас всегда был бы наготове первоклассный обед!

Мистер Шоли не встречал Линтонов, когда они приехали на Гросвенор-стрит, но он наведался туда в этот день пораньше с целым возом цветов и фруктов. Адам спокойно принимал подобные, менее значительные знаки его щедрости, но тем не менее плотно сжал губы, когда прочел записку, оставленную для них отцом Дженни. Мистер Шоли взял это на себя – попросить доктора Крофта приехать в дом Линтонов на следующий день. Адам молча передал послание Дженни. Она была так возмущена, что его собственный гнев утих, и, вместо того чтобы сказать ей, что он был бы благодарен ее отцу, если тот предоставит ему самому справляться с домашними делами, он вдруг принялся оправдывать назойливость почтенного мужа и говорить ей, что не нужно так уж раздражаться, поскольку это продиктовано лишь заботой о ее здоровье.

Она, нисколько не утихомирившись, сказала:

– Адам, будь любезен, скажи доктору Крофту, что я передумала и не желаю его видеть! А я скажу папе, что я сама выберу себе доктора или попрошу это сделать тебя!

– Это станет для него уроком, – согласился он. – И пожалуй, даст выход нашему гневу. Единственная загвоздка в том, что мы, когда поостынем, можем почувствовать себя несколько глупо! В конце концов, мы ведь и в город-то приехали, чтобы проконсультироваться у доктора Крофта, правда?

– Да, но…

– Любовь моя, – сказал он улыбаясь, – если я когда-нибудь вступлю в бой с твоим отцом, я позабочусь о том, чтобы сначала выбрать для него позицию Мне совсем не нравится такое положение, и пирровы победы мне тоже не нравятся! Я не получу ничего, кроме негодования твоего отца и плохого доктора для тебя. Думаю, мы согласимся на Крофта.

– А, ладно! – раздраженно махнула она рукой. – Но заранее уверена, что он мне очень не понравится!

В конечном счете доктор Крофт пришелся не по душе им обоим. Он держался с важностью всезнайки и ухитрялся создать впечатление, что любая дама, прибегнувшая к его услугам, может считать, что ей повезло. Тем не менее было известно, что у него обширная практика; и, хотя его поведение было слишком самоуверенным, чтобы нравиться, он говорил достаточно внушительно, чтобы вселить веру в своих пациентов. Он не удивился, узнав, что Дженни неважно себя чувствует, и без колебаний поведал ей причину: она была слишком полнокровной и тучной. Он предписал ей диету для похудания и пару кровопусканий, объяснив, какую именно пользу это принесет ее здоровью, рассказал несколько устрашающих историй про дам такой же комплекции, как у Дженни, к которым его слишком поздно позвали для устранения вреда, причиненного перееданием, и откланялся, обещая вновь наведаться к Дженни неделю спустя.

Она приняла высказывания доктора с большей готовностью, чем Адам, заметив, что, увы, знает о своей чрезмерной полноте Лорд Линтон, памятуя о ее хорошем аппетите, засомневался, а застав ее за ленчем из чая и хлеба с маслом, запротестовал – Дженни, это не может быть правильным! Ты к полудню всегда голодна как волк! Она покачала годовой.

– Теперь нет. Мне было нехорошо с самого начала, не тянуло к еде, а иногда прямо-таки тошнило от одного ее вида, но я должна признать, что с тех пор, как я села на эту диету, с этим стало получше. Так что, дорогой, ты просто положись на доктора и не думай об этом!

Больше он ничего не сказал, сознавая собственную неосведомленность; а она, боясь слишком близкого сходства со своей матерью, придерживалась трудного режима и старалась, чтобы Адам не видел ее подавленного настроения.