Смятый лепесток

Как не накручивать себя, если это полностью моя вина? Если бы я не впечатлилась словами и демонстративным отношением нескольких присутствующих девушек и не пошла бы в ванную, чтобы успокоиться, мой ребенок сейчас не лежал бы обессиленным передо мной.

Слава Богу, Яна сработала оперативно, а в аптечке нашлось все нужное. Она ввела антигистаминный препарат и даже сделала очистительную клизму. Мия вела себя тихо, но ее кашель и хрипы раздирали меня на части. Я беспомощно наблюдала за этими манипуляциями, стоя в стороне, и просто держала ее за ручку. А потом дочь попросилась к папе и прижалась к нему с таким отчаянием, пока он нес ее в комнату, что сердце обливалось кровью. Испугалась маленькая.

– Эй, ты чего не ложишься? – вздрагиваю, услышав его голос.

Дмитрий вошел бесшумно и теперь устроился напротив меня, сев у подножия кровати с противоположный стороны, будто зеркаля мое собственное положение. Подбородком я упиралась в постель, продолжая гладить Мию. А он взял ее ладошку и поднес к губам, одаривая мелкими легкими поцелуями.

Не понимаю, как это все может умещаться в одном человеке? Он прекрасный, действительно ласковый и любящий отец. При этом – тот же насильник, потерявший голову из-за мести, а также мужчина, беззастенчиво изменяющий своей жене. Местами грубый, наглый, напористый. Друзья его ценят и уважают, их жены – тоже. Некоторые…даже чересчур страстно. Такое ощущение, что я среди здесь находящихся единственная, кто видел от него что-то плохое.

– Аль? – зовет шепотом.

Я и забыла, что не ответила.

– Не хочу спать, мне и так удобно.

– Ты успокоилась? Мне казалось, грохнешься в обморок.

Стрельнула в него глазами, мол, не надо преувеличивать, и снова обратила взор на личико Мии, которая безмятежно сопела.

– Не беспокойся за нее, я же здесь, иди вниз. Веселье в самом разгаре, у вас праздник. Яна одна с гостями.

– Да, сейчас пойду… – снова целует детскую ладошку. – Ты не скажешь, да, почему плакала там?

Сжимаюсь от этого требовательного тона. Лишь упоминание о том, что произошло между нами меньше пары часов назад, вызывает волну тревожности. Какой же странный, сложный и…опасный для меня мужчина. Какая ему разница, почему?

– Тебе показалось, – гну свою линию, – я не плакала, глаза покраснели, потому что до этого я их потерла. Я уже говорила.

Успеваю заметить, как мрачно он оскалился, на какое-то время задержавшись на моем лице пронизывающим сканирующим взглядом. Отвернулась. Я не видела, но чувствовала – кожу покалывало болезненными импульсами.

– Да, ты никогда не будешь мне доверять, – резюмирует со вздохом и встает.

В его голосе слышится какое-то сожаление, сокрушение, отчаяние. Или же у меня богатая фантазия. Но это задевает чувствительные струны моей души. Эмпатия, будь она неладна! И я возражаю с опозданием, когда мужчина уже исчезает из поля зрения, находясь за моей спиной у двери:

– Если бы не доверяла, ты никогда бы не подошел к ребенку.

На какое-то время воцаряется тишина.

– Я подошел к ребенку, а не к его матери. Это разные вещи. Отдыхай.

Дрожь проносится по телу от этой очевидной правды. Как умело Дмитрий разграничил реальность. Я знаю, что он пытается наладить общение, хочет как-то сблизиться. Может, даже стремится меня понять. Но это ни к чему, не хочу. И так корю себя за то, что дала слабину летом, когда мы были у его родителей первый раз. Меня не должны были трогать его реплики, гнев и желание окунуться в прошлое. Я никогда не была вспыльчивой, не в моем характере так легко воспламеняться. А у него получилось… Ковырнуть, нажать на нужную кнопку, дать старт долго сдерживаемой истерике…

И меня это не устраивает! В какой-то степени пугает и настораживает. С ним и так связаны нелицеприятные воспоминания, еще и повседневность услужливо подбрасывает причины сторониться и быть начеку…

Забываюсь поверхностным сном и вскоре просыпаюсь от жуткой саднящей боли в горле. Правильно говорят психологи – надо избавляться от деструктивных эмоций, чтобы не было таких вот последствий. Я свои замолчала, аккумулировав в гортани, вот и получила результат. Бросаю взгляд на Мию и, убедившись, что она спит, медленно встаю, кривясь от пульсации в затекших конечностях. В доме теперь стоит относительное затишье, нет музыки и громких разговоров, но доносятся приглушенные звуки со стороны просторной кухни. Как раз туда я и держала путь, чтобы выпить горячего чаю или хотя бы теплой воды. Мне пришлось застыть на пороге, потому что неприкрытой темой ведущегося разговора являлась…я. И ничего хорошего он не содержал.