Сам Буров свои способности к фехтованию оценивал трезво, а потому еще с утра приказал сапожнику подковать ботфорты – по-особенному, с хитрецой, так, чтобы железо выступало за рант. Портному было велено вшить вставки в обшлага – стальные, полукругом, защищающие предплечья, таким не шпага – пуля нипочем. Жаль, что под парик такие не засунуть. В правом сапоге у Бурова лежала финочка что надо, в левом кармане шило лучше не придумаешь, в рукаве был заныкан зуб
Шевалье выглядел не хуже – огромный, мощный, шириною в шкаф, в пикантных, вызывающе розовых штанах бретера и волокиты, букли его парика завивались чертом, глаза горели, на длинной пателетте, итальянской перевязи, висели ножны с двойными шпагами
Вдоволь намахавшись всем колющим и режущим, они вышли в сад, наладили мишени и предались оглушительному рукоблудию – с пороховой вонью, немилосердной отдачей и свинцовыми, летящими неизвестно куда чушками. Натурально онанизму – шомполом в стволе туда-сюда, не столько стреляешь, сколько заряжаешь. А пистолеты-то аглицкой работы, с тонкой инкрустацией и резными прикладами, филигранной работы, цены немалой. Их бы в музей куда, за бабки, в частную коллекцию. Только не сейчас, лет эдак через двести. А нынче им дорога одна – на помойку. Ни скорострельности, ни точности, ни надежности. Крупнокалиберное, воняющее порохом дерьмо. Хотя все из них стреляют – и ничего, радуются. Потому как в руках “гюрзу”
Наконец шумные экзертиции наскучили. Пистолеты отправили в поясные петли, ветер рассеял пороховую вонь, и Буров с шевалье двинули домой, ужинать. Какая может быть война на голодный желудок? Ели в ожидании бурной ночи не спеша, основательно, не отвлекаясь на разговоры. Особенно хороши были лосиные губы, разварные лапы медведя и жареные в меду кукушки, впрочем, как и заячий паштет, осетрина на шампанском и сетера
– Господа, театр отменяется, – с порога сообщил он, уселся по-хозяйски и сам налил себе выдержанного фалернского. – Только что пришла секретная депеша от Орлова. Их сиятельство, как всегда, мыслит тонко, неординарно, с присущей одному ему изощренностью. Нам, господа, велено идти на бал. Дабы без разбору хватать и осматривать с возможным тщанием всех персон, скрывающихся под маской Скапена. А будут они шуметь, хоть в чем-то противодействовать, то и силу применять, беспощадно. В общем, господа, их сиятельство дает нам полный карт-бланш
Маркиз вздохнул, отпил вина и принялся раскуривать резную трубку, мрачным своим видом как бы говоря: ну да, сиятельная сволочь, нам руки развязал, а свои-то умыл. Хорошо ему слать депеши издалека.
– М-да, – сразу запечалился шевалье, однако не забыл ни про крем, ни про кофе, ни про крендель. – Судьба, похоже, повернулась к нам задом. Не божественная Камарго.
Чем-то он сделался похож на обиженного ребенка, у которого забрали погремушку. А Бурову вспомнился дурацкий анекдот про пятизвездочного генсека, замышляющего экспедицию на солнце:
– Вы что, за дурака меня принимаете? Не изжаритесь ни хрена. Ночью полетите.
Неужели дебилизм – это неотъемлемая черта русского руководства?..