Смирительная рубашка для гениев (СИ)

За окном было светло, я стоял посреди комнаты в трусах, шлепанцах и футболке,.. протягивая руку в пустоту. Было такое ощущение, что я только что, мгновение назад, пожимал чью-то руку - ладонь была холодной, ноги заледенели, я весь продрог. На цыпочках пробежал к кровати и залез под одеяло. Свернувшись калачиком, долго согревался и, наконец, уснул... и только правая рука моя еще долго хранила ледяной холод рукопожатия - весь следующий день.

Глава 3

СТАРУХА С КОРЫТОМ

Я вздрогнул, открыл глаза, резко сел на кровати. В дверь позвонили, значит, звонок мне не почудился. Холодной, словно бы не своей рукой, я взял с пола будильник, поднес к глазам. Было двенадцать часов дня, надел тапки и, накинув халат, пошел открывать.

За дверью никого не было. Заглянул в лестничный пролет, прислушался. Тишина. Странно. Закрыл дверь и с тревожными мыслями пошел готовить завтрак.

От завтрака меня отвлек телефонный звонок.

- Это Кирилл, - услышал я в трубке радостный голос друга. - У меня тут новая информация о твоих коллегах появилась. Оказывается, их собирают для того, чтобы силой мысли преобразовывать образы в материальные ценности. Собравшись в одном месте, они направляют энергию мысли на какой-нибудь предмет...

- Например, на старуху и ее разбитое корыто.

- И мощной струей энергетики...

- Превращают ее в столбовую дворянку струей своей.

- Точно! - продолжал горячиться Кирилл. - Это, только представь, какие перспективы открываются. Это ж нанотехнологии. Нигде в мире такого нет. Ну, здорово придумали! Конечно, а кого же для создания мыслеобраза собирать, естественно писателей самых крутых.

- Помнишь концовку истории с корытом?

- Да, брось ты! - возмутился он. - Прорвемся! Россия, вперед! Главное применить научные технологии раньше американцев. Это даже покруче торговли нефтью. Собрались вместе, подумали о том, что основной валютой стал рубль, и завтра весь мир рассчитывается рублями. Даже китайцы.

Я положил трубку. Может действительно все не так скверно, ведь если бы писателей убивал маньяк-графоман, все бы давно об этом знали, а так - они канули в неизвестность... нет, пожалуй, "неизвестно куда канули" - так лучше.

Днем я созвонился с психиатром Алексеем Алексеевичем, и мы договорились встретиться завтра прямо в больнице, чтобы, так сказать, в их естественной среде ознакомиться с бытом сумасшедших. До самого вечера я обдумывал вопросы, которые буду задавать врачу.

Было два часа ночи. Как-то незаметно для себя я уснул в кресле и, внезапно проснувшись, сразу вспомнил о пропадающих писателях - меня охватило беспокойство. Внизу хлопнула входная дверь. Встав, погасил настольную лампу и подошел к окну. Из парадной вышел мужчина, в слабом свете ночного фонаря его было не разглядеть. Длинный плащ, кепка. Он остановился, прикурил сигарету и, подняв воротник плаща, направился к подворотне, но вдруг, передумав, развернулся и пошел назад в парадную. Я отпрянул от окна, сердце учащенно забилось. Ну, вот - началось. Дверь хлопнула. На цыпочках подкрался к входной двери, приложил к ней ухо. На лестнице тишина. Я, стараясь не шуметь, закрыл дверь на все замки и вернулся в комнату.

"А что собственно нервничать?.. Ну, подумаешь, мужик какой-то в парадную зашел. Если писателей выкрадывает кто-то, почему и меня должны выкрасть?"

Я знал - ночные мысли и чувства обманчивы. Можно всю ночь пугаться каждого стука и скрипа, но это лишь миражи ночи, которые не будут ничего значить утром.

"Нет, нужно ложиться спать, - решил я. - Тем более, завтра меня ждут в сумасшедшем доме".

Глава 4

СУМЕРЕЧНЫЙ ГОРОД ГРИФОНОВ И АНГЕЛОВ

Второе явление Ангела

- Это опять вы?

Аркадий отогнул одеяло и, щурясь на свет, приподнялся на локте, глядя на гостя.

Ангел сидел за столом красного дерева, в канделябре горели свечи, по стенам - старинные картины в золоченых рамах... Хотя нет, так только показалось спросонья: не было никаких картин в золоченых рам и тем более стола красного дерева, а была бедняцкая лачуга со столом, накрытым замызганной клеенкой, заставленным посудой с объедками, и свеча горела на столе... свеча горела... не в канделябре, а поставленная на блюдце, полное окурков (в этой хибаре даже света не провели), и сидел гость вовсе не в вольтеровском кресле, а на крашеной табуретке, обшарпанной и грязной. Да и одет он был не в средневековые одежды, а в лохмотья, настолько живописно разорванные и засаленные, что им не позавидовал бы самый распоследний бомж, живущий на помойке. Он держал в руках железную миску, из которой поедал что-то с аппетитом руками, не оглянувшись в сторону проснувшегося и уже несколько минут наблюдавшего за ним хозяина комнаты.

- Вас что, ограбили? - спросил Аркадий, спуская с дивана ноги и надевая тапочки.