Смирнов. Русский террор

Второй. Возьми три части нитроглицерина и смешай с одной частью любого инертного измельченного пористого вещества. Подходят дубовые опилки, древесный уголь, хлопковое волокно, войлок, кизельгур (удобрение — смесь ила и измельченных бурых водорослей). Выложи деревянный ящик изнутри свинцовыми плитами. На них насыпь разрыхленного сухого вещества и начинай медленно пропитывать его нитроглицерином. Получившуюся пластичную массу осторожно перекладывай в патроны из промасленной слоновьей бумаги либо в стеклянные трубки. Такой динамит хорошо перевозится и мало чувствителен к детонации. Для его подрыва требуется промежуточный заряд, взрыв которого повлечет за собой большую реакцию. Промежуточный заряд может быть из капсюля с запалом, начиненного простым порохом, но лучше химический — из бертолетовой соли и серной кислоты. Помести их в раздельные трубки из тонкого стекла, которые разобьются от удара. Будет небольшой по силе взрыв, неопасный, едва заметный, но он подорвет динамитный патрон.

Как видишь, оба вида имеют свои недостатки. Есть вероятность, что бомба, начиненная динамитными патронами, не взорвется даже после детонации. Причин тому может быть много, холод — первейшая из них.

Двух фунтов динамита, изготовленного любым способом, хватит, чтобы взорвать все в радиусе десяти метров от падения бомбы.

Свобода или смерть.

Искренне твой,

Р. Червинский».

Письмо было отправлено Ивану Кольцову из Базеля.

Молодой человек, высокий, худой, небритый, со впалыми щеками, острыми скулами, длинными спутанными волосами и блестящими серо-голубыми глазами, в длинной серой военного покроя шинели, стоя в темном тамбуре вагона третьего класса, дочитал письмо, прикурил папиросу, затем поднес спичку к уголку желтой почтовой бумаги. Листок вспыхнул так быстро, что молодой человек отдернул руку. Подождав, пока от листка останется лишь пепел, растоптал его сапогом. Точно так же он поступил и с конвертом. Черные буквы и почтовый штемпель на миг стали огненными, а затем навсегда исчезли.

До самой Москвы этот человек просидел на своем месте с закрытыми глазами. Может, спал, может, думал. У него был странный, чуть кривой подбородок с глубокой ямочкой. Через тонкие губы тянулся едва заметный белый шрам. Нос был чуть длинноват, с заметной горбинкой, возможно, оставшейся от перелома.

Рядом на деревянном сиденье лежала газета, купленная на платформе в Гданьске, от 15 января 1895 года. «На втором этаже гостиницы „Эйдельфлауэр“, в восьмом номере прогремел чудовищной силы взрыв. Производится дознание. Личность погибшего жильца, который, скорее всего, производил химический опыт, пока остается тайной. Однако есть основания считать, что это Руслан Червинский, один из опаснейших русских террористов, долгое время скрывавшийся в Швейцарии…»

I

Летом 1896 года, в преддверии коронации, в московскую охранку «верноподданнических донесений» приходило особенно много.

— Еще шесть. Есть одно любопытное. — Коллежский регистратор Копейкин подал секретарю Сипягина подготовленную папку. — Невиданный подъем патриотических чувств.

— Которое любопытное? — хмуро поинтересовался секретарь, мысленно проклиная духоту и густую пыль, подпитую извозчиками.