Смит и Азорка

Первый. Человек не был на паперти, не стоял в подземном переходе или на вокзале. Он не произносил ни единого слова. Он не протягивал просящей руки. Он не держал кричаще-плаксивой таблички. Он просто сидел, смотрел вдаль и о чем-то думал. Однако некоторые прохожие, увидев его, не могли себе позволить просто безучастно пройти мимо. Почему?

И второй. Пешеходный поток по своему возрастному составу был довольно разношерстным. Причем люди среднего возраста и представители старшего поколения составляли явно большую его часть. Однако теми неравнодушными, решившими принять в незнакомце свое искреннее участие, стали именно молодые люди. Во всяком случае за все то время, что мне довелось наблюдать старика лишь однажды не смогла просто пройти мимо пара пожилых выходцев с Кавказа. Так почему же именно молодым людям старик оказался ближе, или даже, если хотите, дороже?

Во-первых, сам факт случившегося перечеркнул всевозможные доводы о черствости и равнодушии якобы утратившей понятие человеколюбия молодежи и о том, что современная молодежь будто уж совсем не та. Бред. Молодежь всегда была, есть и будет той. А именно еще не замыленной, еще не зашоренной, еще не огрубевшей и еще не очерствевшей, каковой она перестанет быть с годами.

Во-вторых, очевидно, добрые дела не обязательно должны свершаться под лозунгами, вывесками и транспарантами. Очевидно, подавать нужно не только на паперти в качестве получения некого зачета по богоугодным деяниям и не только тем, кто о милости вас просит, а еще и тем, кто в милости вашей нуждается. И самое, пожалуй, важное – нужно уметь слушать свое собственное сердце. Ведь практически все участвующие изначально проходили мимо. Потом, уже по велению сердца, возвращались, кто с бутылкой кефира, а кто с тысячерублевой купюрой.

Меж тем, покуда я углублялся в собственные размышления, метрах в пяти от старика остановилась девчушка, то ли старшеклассница, то ли младшекурсница. На голове пилотка с красной звездой, стилизованная под экипировку времен второй мировой, а в глазах огонь. Некоторые мгновения постояла на месте и, явно находясь в какой-то по-особенному озабоченной задумчивости, возобновила ходьбу.

«Наверняка вернется», – подумалось мне. Перед глазами ее краснозвездная пилотка, и тут же мысль – возможно, к старику нашему такое повышенное внимание по причине приближающегося празднования Дня Победы. Вероятно, молодежь отождествляет старца именно с человеком, принимавшим непосредственное участие в той войне. А люди же старшего поколения, очевидно, не находят в нем такового. Ведь трудно однозначно определить возраст деда, а значит, и определенно отнести его к участникам той страшной войны. А если так. Если молодежь в нем видит непросто старика, а ветерана и таким образом проявляет свое отношение к ветеранам войны. Тогда, тем более, у нас та, что нужно, молодежь. Особенно с учетом качества освещения событий Великой Отечественной войны в современной школе.

Когда появился мой «преобразившийся» приятель и тут же принялся оживленно повествовать о случившемся с ним в парикмахерской казусе, я отвлекся от деда, а, вернувшись взглядом через время, на прежнем месте того уже не обнаружил.

Как? Где? Что произошло? Продукты, оставленные людьми, на месте. А ни старика, ни собаки, ни палки. Выйдя из автомобиля и осмотревшись, успел заметить их входящими во двор близлежащей многоэтажки: пес семенил впереди, а старик, неспешно переставляя то палку, то одну то другую ногу, ковылял за собакой.

«А у Достоевского-то все наоборот, Азорка волочился за Смитом», – мимолетом промелькнуло в голове.

Собирались уж трогаться, как явилась та девчушка в пилотке.

«Ну, вот. Воротилась все-таки!», – невольно обрадовался я.

В руках ее были ярко-красные гвоздики, а в глазах тот же огонь, но только уже с налетом неприкрытой грусти. Оглядевшись по сторонам и нигде старика не обнаружив, некоторое время находилась в явной растерянности. Потом довольно решительно стянула с головы пилотку и, аккуратно сложив, поместила ее прямо на то место, где еще недавно восседал старец. А сверху, уже на пилотку, легли цветы. Девушка заботливо сгруппировала на нижней ступени все оставленные людьми продукты и, задержавшись кратковременно взглядом, вероятно запоминая или даже оценивая вид получившейся композиции, удалилась…

Мы возвращались в ночь на девятое мая и с удивлением проезжали мимо Торгового Дома «Пушкинский». Там оказалось довольно-таки для позднего времени многолюдно, а вдоль стен здания, по обе стороны от «ступеней старика», было множество цветов, горящих свечей и фотографий военных лет.

«Вот тебе и Смит. Вот тебе и Азорка. У наших-то совсем другая история вышла», – невольно подытожил я.

Март, 2016 г.