Смог над Азерой

– Да нет, то есть, да, но я не это имела в виду. Не только это. Я вспомнила, как тащила тебя с тротуара, тротуар ехал, ты совсем не понимал, чего я от тебя хочу, меня саму шатало, а все эти козлы вокруг ржали и аплодировали. Б-богема! – И тут она высказалась в адрес "козлов" с таким треском, что у Рекса зазвенело в ушах и физиономия, видимо, сделалась достаточно выразительной, потому что она вздохнула и сказала:

– Издержки воспитания. Привыкай. По словам одного моего приятеля, я позволяла над собою работать не слишком талантливым скульпторам. Видишь ли, он был у меня первым. Что касается его собственных талантов в этой области… ну да ладно, замнем.

Она гибко вывернулась из-под Рекса и соскочила с ложа.

– Черт, опять ломит виски. Я пошла под душ… сама знаю, что нельзя торчать под ним так много, но не подыхать же от боли?

Что ионный душ облегчает боль и от яда парализующих игл, они выяснили еще накануне, сразу же, как только ввалились к ней в ячейку, усталые, грязные, больные. Слава Звездам, Рекс тогда не плюхнулся сразу же в постель, возможно, в нем сработала интуиция, но первым делом он устремился к душевой кабинке и поволок за собой Сурию.

Ионы не только вычистили их снаружи. Облегчение, которое они испытали, как только Рекс ткнул пальцем в кнопку "пуск", было огромным. Они торчали под душем пока его не отключило предохранительное реле, после чего их сил хватило лишь на то, чтобы раздеться и рухнуть на ложе.

Потом Рекс проснулся, и голова его не то чтобы была совершенно ясной, но, во всяком случае, не слишком сильно болела. Тошноты и слабости как не бывало. Рядом, подперев щеку рукой, лежала обнаженная Сурия и разглядывала его со спокойной сосредоточенностью. Рекс проследил направление ее взгляда и судорожно потянул на себя простыню. Она хмыкнула, повернулась на спину, закинула за голову руки и потянулась, прогибаясь в пояснице и выворачивая каждый сустав.

Рекс смотрел на нее во все глаза. Она была очень хороша. Очень. Но во всем, что она делала, была некая нарочитость. Или запрограммированность. Ну, как если бы она общалась с автоматом, когда нажатие определенной кнопки вызывает к жизни заданную программу. Но он-то не был, ни автоматом, ни мальчиком, впервые оказавшимся в постели с женщиной. Рекс напрягся…

…Вообще-то, он ей нравился.

…Правда, она считала, что лицо Рекса могло бы быть помягче, но крепкая шея, могучие плечи и широкая грудная клетка льстили ей.

…Тут была какая-то загадка. Почему-то ей казалось, что Рекс был не то, не там и не тогда. Ей не нравилось, как он говорил. Не о чем, а именно как. То есть, наоборот, это ей нравилось, но она странным образом усматривала здесь некое несоответствие, и даже унижение для себя, и желала самоутвердиться там, где почему-то считала себя сильнее.

Глубже лезть в девочку было и неловко, и даже стыдно, к тому же от напряжения Рекса снова затошнило, да и голова тут же собралась разболеться всерьез. Сурия, меж тем, подхватила руками свою полную грудь и медленно провела пальцами по набухшим коническим соскам. В глазах ее была насмешливая снисходительность неофитки, уверенной в необоримости своих женских чар. Рекса соблазняли с поразительным бесстрастием, это был вызов, и он его принял.

Перекатившись на живот – это был единственный способ скрыть свои истинные чувства – он с преувеличенным вниманием принялся разглядывать ячейку. Так… Высокий потолок, даже он мог бы стоять не сгибаясь. Большой, чуть ли не во всю торцовую стену экран телетаксера. Визиофон с двухсторонней связью. Туалетный столик с голографическим зеркалом… Неплохо, весьма неплохо для сумасбродной рокерши.

– Эй, эй, что это все значит, – она ухватила Рекса за нос и бесцеремонно повернула лицом к себе. Глаза у нее потемнели, стали чуть ли не злыми. От былой бесстрастности не осталось и следа. – Или Вы не заметили, сударь мой, что рядом с Вами в постели скучает дама?

– Я, видишь ли, не могу… как бы это сказать… быть с женщиной, если между нами нет хотя бы… э-э… нежности.

– Это что еще за штучки, – возмутилась она. – Ты это кому рассказываешь? Мне? – Она сдернула с Рекса простыню, рывком перекатила его на бок и возмущенно заявила, тыча пальцем в улику, – Это, по-твоему, называется "не могу"?

Рекс поднял руки и осторожно положил их ей на бедра. На губах ее зазмеилась торжествующая улыбка. Рекс легонько пробежал языком по нежным детским складкам губ, поцеловал пульсирующую жилку на шее, прохладные плечи и набухшие конусы сосков. И вот глаза ее медленно закрылись, "ах", сказала она, забрасывая руки ему за шею, и скрыплы, и топари, и Город, и вообще все-все поплыло в никуда, "ах", снова сказала она, мягким движением бедер посылая свое тело навстречу Рексу, его, своему, их общему ошеломительному безумству.

Потом они спали. Потом снова любили друг друга и снова спали, и снова любили, а потом она сказала:

– Ну, вот что, хватит. Довольно, я сказала. Хорошенького понемножку… – после чего, взглянув друг на друга, они несколько минут не могли в себя прийти от хохота.