Смоленская площадь

— Да, бытовало такое мнение. — улыбнулась Хайенс. — Но к несчастью… — Иванову показалось, пауза была неслучайной. Это обстоятельство заставило его внимательнее воспринимать казалось бы неофициальный и ни к чему не обязывающий разговор. — …к несчастью, Казначейство в настоящее время по уши погрязло в финансовом скандале. Вы, наверняка слышали об этой разгорающейся афере с… то ли динарами, то ли с рупиями… не помню точно… Какие-то подставные фирмы, российский опять же преступный капитал… Грязная история, должна заметить. И она еще не закончилась… Так что, Казначейству сейчас не до вас, ему, честно говоря, плевать на ВТО. Боюсь, союзников у России нет…

— Стало быть…

— Стало быть, — официальным тоном ответила Хайенс, — при нынешнем состоянии российско-американских отношений мы, скорее всего, не согласимся на смягчение своих подходов. Более того, нельзя исключать их демонстративного ужесточения, если в Белом доме будет доминировать мнение, будто политика Примакова эволюционирует в нерыночном отношении…

— А… доминирует именно подобное мнение? — спокойно уточнил Иванов.

Хайенс посмотрела Иванову в глаза, где тот и прочитал ответ.

— Мы, знаете ли, не можем пройти мимо заявлений Евгения Примакова, где он намекает на пример Пекина… цитирую по памяти: «обойти выдвигаемые к нему требования и перейти в контрнаступление, а именно готовность самостоятельно определять правила своего поведения в мировой торговле в двадцать первом веке…»

— Да, Евгений Максимович склонен к некоторой экспансии… — у Иванова дернулся уголок рта.

— Не надо, господин Иванов! — жестко сказала Хайенс. — Примаков очень умный и тонкий политик. Я не знаю человека, который был столь же далек от экспансивности. Каждое его слово тысячу раз проверено и несет именно тот эффект, на который он рассчитывает!

— Разве усиление государственного регулирования, защита национальной валюты и проведение таможенной политики…

— Все это безусловно прекрасно для Вашей страны, господин Иванов! — прервала его Хайенс. — Но именно эти пункты вступают в явное противоречие с нашим требованием к России о более глубинном открытии рынков!

Иванов чувствовал, голова его сейчас просто лопнет, словно перезрелый арбуз. Сейчас он не был готов к подобному разговору. А разговорчик-то получается интересный, да еще если увязать его с введенными в конце февраля экономическими санкциями против десяти российских организаций.

Он хотел возразить, мол, государственник Примаков не пойдет ни на какие уступки, вредные для страны… Но ведь на Примакове свет клином не сошелся, а Россия все равно пойдет к Западу… вот только с кем?.. И к своему ужасу министр понял, что оказался перед выбором…

23 марта 1999 года

Россия, Москва

…Неприступного вида женщина в зеленой форме пограничника недоуменно взглянула на пожилого американца, чей паспорт она в данную минуту штамповала на вылет. Американец улыбался неизвестно чему, его карие глаза без цветных, ставших за многие десятилетия родными, линз были подернуты дымкой воспоминаний. Добрых и светлых. И против своей воли, женщина-пограничник тоже улыбнулась, возвращая паспорт…

Шла регистрация рейса швейцарской авиакомпании по маршруту «Москва — Цюрих»…

В салоне американец с удовольствием развалился в кресле возле иллюминатора и придирчиво осмотрел ремень безопасности. Заказал красного сухого вина и смежил веки. «Ай, да Максимыч!» весело подумал он, поглаживая непривычно гладкий бритый подбородок. «Устроил под старость заварушку. Спасибо! Ему, видите ли, важнее довести до конца это дело, чем брать меня в Вашингтон! А ведь не врали, черти… действительно хотели включить в состав делегации… ишь ты… Да и Лебеда тоже хорош! Ишь ты, зараза, вспомнил ведь, хрыч старый! Ничего, прилечу — покажу им „вербовщика“!»

С этими странными мыслями «американец» еще раз с нежностью улыбнулся и заснул, моментально вспомнив умение засыпать, если необходимо, в любое время…

* * *

…— Однако! — только и произнесла Женя, смахивая пот с его лба.

Блуждающий взор Николая упал на электронный будильник. Четыре часа утра. Значит уже двадцать четвертое…

Двадцать четвертое марта…

Весна…

Он в своей квартире…

И она с ним….

24 марта 1999 года

Заключительная и кульминационная, надо полагать, дата…

Швейцария, Цуг

Обстановка в кафе была спокойной. Настораживающих либо подозрительных моментов вокруг места проведения встречи отмечено не было. Невольно в голову лезли штампованные фразы будущего отчета…

Посетители в этот час не баловали своей многочисленностью, те же, которые заскочили прогреть свои внутренности после мерзкого, моросящего и холодного дождя, кучковались в основном вокруг стойки, в меру своего интеллектуального развития любезничая с двумя миловидными барменшами.

Столики, за исключением трех, оставались пустыми. Возле самого выхода расположились двое серьезного вида мужчин, негромко спорящие над разложенными исписанными листками. По внешнему виду, этих двоих можно было принять как за работников операционного зала среднего банка на ланче, так и за лаборантов университета.