Смоленская земля в IX–XIII вв. Очерки истории Смоленщины и Восточной Белоруссии

Смоленская вторая грамота была найдена через 12 лет в 1964 г. в шестом строительном ярусе на настиле 1254 г. и датируется XIII в. Сохранилась часть текста:…НИ ДВЕМА ГРИВНАМА, А ДРУГОМУ МОЛВѣ УСЕ…» Как считает Д.А. Авдусин, здесь идет речь об уплате кому-то двух гривен, о чем следует передать какому-то третьему лицу: «…две гривны, а другому скажи все…»[1086]. Это неверное слово «все» показывает, что третьему лицу надлежит сказать что-то другое и полностью.

Третья грамота, найденная почти рядом: «…ВЫВЕЗЕТЬ СТОЛПЬЯ, ПОШЛИ ОСТАШКА ПЛОТНИКУ, ОТЬ…». По Д.А. Авдусину, речь здесь о том, что «столбы уже вывезли. Пошли Остатка (Остафия, Евстафия. — Л.А.) к плотнику…», «последнее слово, — пишет Д.А. Авдусин, — сохранило только три буквы «ОТЬ». В Новгородских берестяных грамотах так, например, начинается слово «отьцу»»[1087]. Но речь здесь не об отце: «ОТЬ» употреблено явно в значении «пусть» (пусть плотник сделает с этими бревнами то-то). Слово это известно в Русской Правде («оть идеть до конечьняго свода») и в других древних источниках; встречается оно и в летописях (в форме «АТЬ» — «ать Всеслава блюдуть») и т. д.[1088] Усадьба, где найдена грамота, была расположена близ Днепра, что удивляет Д.А. Авдусина («бревна везли, а не сплавляли»), но напрасно: лес пришел по реке и теперь после его сушки, его надлежало вывезти с берега на усадьбу. Если бревен было много, то это многодневная работа.

Четвертая грамота найдена в 1966 г. во II ярусе (1270–1281 гг.). На обрывке можно прочесть лишь «МОИ» (мой)[1089].

Найденная тогда же пятая грамота не имеет стратиграфической даты. Палеографически датируется ранее XIII в. Прочесть можно лишь: «.(..Ц)ЕЛОМЫ НИКОЛЫ ВАЛ (СЮВА)…» Д.А. Авдусин полагает, что здесь «челобитье» (бью челом) Николы Валуева (предположительно)[1090].

Шестая и седьмая грамоты найдены в 1967 г. на той же Армянской улице, в том же месте, что и предыдущие грамоты. На шестой имеется лишь одна буква «М» и какая-то черточка вверху. Если это неумело начертанное титло (вся буква прочерчена неумело (Д.А. Авдусин), то это цифра 40, и ее существование на бересте в единственном числе (как предполагает автор раскопок) более понятно: цифрой отмечалось количество чего-то (товара?). Другая грамота (№ 7) сохранилась в обрывке в пять строчек: …(ВАРФОЛО)МЕЯ СМЕОНА ОВДОТИЕ ОЛЕКСЫ ОУЛИАНЫ НАСТАСЫ ЛУКИ ГЕРЕМЕЯ… Это явно записка, подаваемая в церкви во. время литургии, поминание о здравии или за упокой. По стратиграфии и палеографии, это конец XII в.[1091]

Грамоты № 8–10 найдены в 1968 г. и до сих пор не опубликованы. По предварительной публикации можно лишь сказать, что они сохранились в обрывках, а одна впервые найдена полной. Подобно грамоте № 7 это синодик-поминание, где содержится 16 имен[1092]. В этом году, по свидетельству Д.А. Авдусина, вскрылись слои XII в., откуда можно заключить, что все три грамоты датируются именно этим временем.

Приходится жалеть, что для нас найденные грамоты в Смоленске дают пока очень немного. Все же несомненно, что население древней Смоленщины между собой переписывалось: в смоленских городах часты находки и орудий письма[1093].

Эпиграфические материалы Смоленщины

Древнейшей русской надписью является знаменитая надпись на корчаге из Гнездовского Смоленска — «ГОРОУXША», читаемая большинством авторов, как горчица. Надпись обнаружена в кургане № 13, расположенном в Лесной группе Гнездова, в том самом, где были найдены аббасидные диргемы (848–849 и 907–908 гг.). Она сделана, следовательно, почти за сто лет до крещения Руси. Впрочем, чтение надписи не бесспорно, некоторые исследователи предлагают читать ее иначе: «гороушна» (Черных), «горяще», «горроуще» (Г.Ф. Корзухина) и в связи с этим чтением предполагают, что и содержимое корчаги было другим (например, нефть, по Г.Ф. Корзухиной)[1094]. Сейчас Д.А. Авдусин пересмотрел датировку кургана, в котором найден сосуд, и считает, что он насыпан не в начале X в., как полагал он ранее[1095], а в середине X в.[1096] В 1952 г. Т. Арне высказал мысль, что гнездовская корчага не местного происхождения, а вывезена из Крыма или византийских владений и имела уже надпись[1097]. Сейчас Д.А. Авдусин это допускает, но думает, что надпись русская[1098]. Было бы важным произвести химический или спектрографический анализ глины корчаги, тогда наконец вопрос о ее происхождении был бы разрешен.