Смоленская земля в IX–XIII вв. Очерки истории Смоленщины и Восточной Белоруссии

«Владельческие судьбы» Ростиславичей подробно изучены А.Е. Пресняковым[516]. Родоначальник их — Ростислав — получил Смоленск в год смерти деда — Владимира Мономаха (1125 г.). Вместе с братом Изяславом он был носителем политики Мстиславичей (А.Е. Пресняков). Очевидно, не желая дробить княжества и тем его необычайно ослабить (что произошло только что с Полоцкой землей), Ростислав Мстиславич выделил сыновей Рюрика и Давыда, дав им владения в Южной Руси, а Смоленск получил старший сын Ростислава Роман. Этот город стал «не старшим столом среди территориальных владений данной княжеской семьи, а столом старейшего в их среде»[517]. Младший сын Ростислава Мстислав получил Торопец — крупнейший после Смоленска город княжества (см. ниже). После смерти Романа в Смоленске садится не его сын, как казалось бы логичным, а брат — Давыд Ростиславич. Рюрик же Ростиславич, наследуя столы в южнорусской земле, от претензий на Смоленскую землю отказывается, хотя он и пережил смоленского князя Давыда. «Смоленские князья, — писал А.Е. Пресняков, — кончают XII в., не водворив в своей вотчине начал отчинного раздела, не введя у себя частно-правового семейного наследования. Преемство в старшинстве, постепенно искажаясь, дожило у них до исхода рассматриваемого нами исторического периода»[518].

Смоленский князь является, безусловно, первым лицом в земле. Он руководит дипломатическими отношениями, издает постановления, утверждает договоры. Многое им решается, как увидим, с согласия веча, но военными походами, вопросами войны и мира руководит безусловно он. Он главный военачальник, которому подчиняется не только своя дружина, но и все смоленские ополчения. Впрочем, бывали случаи, когда последние устраивали во время похода свое вече и его решение определяло судьбу похода (как было с князем Давыдом, который вынужден был среди пути возвратиться в Смоленск, так как этого требовало, по-видимому, его войско)[519]. П.В. Голубовский был прав, когда указывал, что случаи, подобные этому, происходили редко и, по-видимому, тогда, когда, поход вызывался не интересами Смоленской земли, а династическими соображениями князей[520].

Помимо случаев, оговоренных в Уставе Ростислава, князь представлял высшую судебную инстанцию. Епископ по Уставу в своем суде осуществлял семейное и брачное право и лишь в особом случае уголовное (отправление)[521], княжеский суд осуществляет остальные отрасли права: ему были подсудны дела, касающиеся крестьян, он урегулировал конфликты из-за земли бояр, крупной церковной знати, князей-вассалов, и, можно полагать, князь вершил суд на местах во время объезда своих земель[522]. В юрисдикции князя были все тяжбы с иностранцами (см. Договор 1229 г.). За отправление суда ему шли пошлины, виры и т. д. Вира даже планировалась.

У князя была разветвленная сеть чиновничьего аппарата: тиуны («тиун княжий городской», тиун на волоке и т. д.) — сборщики налогов, детские (исполняли решение суда[523]), куноемци (вид сборщиков налогов и других поступлений князю, которым запрещалось «урывать бороду»), П.В. Голубовский отождествлял их с таможенниками[524]. Не приходится сомневаться, что тиуны назначались самим князем. Важным лицом был тысяцкий, а за ним сотский. В 1159 г. должность тысяцкого занимал Внезд, в 1195 г. — Михалко. Это был высший воинский чин, назначаемый самим князем. П.В. Голубовский полагает, что сотский выбирался на вече, так как это было при посылке сотского в Ригу и на Готский берег. Но это мало вероятно: вече могло выбрать сотского для поездки в Ригу, уже давно назначенного в качестве сотского самим князем.

Вече и князь