Смоленская земля в IX–XIII вв. Очерки истории Смоленщины и Восточной Белоруссии

Эпоха феодальной раздробленности с ее отделением одного княжества от другого, с образованием в каждом своей княжеской династии и своего чиновничьего аппарата вела к обособлению и других сторон жизни, к стремлению отдельного фиксирования событий своего княжества, к региональному летописанию. Раньше всего оно возникло в крупнейших центрах Руси — Киеве, Новгороде, Переяславле; позднее, по-видимому, в Полоцкой, Смоленской и Ростово-Суздальской землях.

Вопрос о смоленском летописании

Полоцкая и смоленская летописи до нас не дошли, но они были в руках В.Н. Татищева[64], традиционное недоверие к которому теперь оставлено[65].

Дошедшие до нас фрагменты смоленской летописи очень важны и были недавно изучены. В 1897 г. Н.И. Петров опубликовал запись Михайловского Златоверхого монастыря в Киеве, где говорилось о Ростиславе Смоленском и воздавалась хвала его деятельности. В 1909 г. смоленский историк И.И. Орловский напечатал весьма близкий к этой записи текст, который был списан с оригинала в XVI в. для Н.П. Румянцева и с ошибками, в частности, как оказалось потом, даже в дате (1142 г.). В 1956 г. М.Н. Тихомиров опубликовал еще один фрагмент из так называемого Краткого летописца (Уваровский сборник) XV в.[66] Все эти источники заинтересовали в наше время Н.Н. Воронина и Я.Н. Щапова. Н.Н. Воронин сопоставлял данные Краткого летописца с данными Киевского сборника и пришел к выводу, что в Кратком летописце много искажений и большого значения для истории он не имеет. Киевский же летописец, датирующийся двумя столетиями позднее, опирается на «какие-то старые смоленские летописные материалы» и содержит «следы не дошедшей до нас древней смоленской летописи»[67]. Пристальное внимание уделил отрывкам Я.Н. Щапов[68]. Им были детально проанализированы записи летописного характера, сохранившиеся как в Нифонтовом сборнике (30–40-е годы; с этой рукописи делалась упомянутая копия для Н.П. Румянцева), так и в Киевском сборнике Михайловского Златоверхого монастыря (публикация Н.И. Петрова), а также еще один документ, связанный со смоленским князем Ростиславом, — «Похвала князю Ростиславу». Эти фрагменты восходят к местному смоленскому летописанию. Все это дает «определенный материал для суждения о существовании смоленского летописания в XII в. — загадке, не решенной до сих пор»[69].

Есть еще некоторые смоленские сведения, которые проникли в ряд летописных сводов и сборников. Устюжский летописный свод начала XVI в., например, сообщает, что Аскольд и Дир, двигавшиеся в 863 г. мимо Смоленска, «не явистася Смоленску, зане град велик и мног людми»[70]. В.С. Иконников выделил в Ипатьевской летописи девять сведений о событиях в Смоленской земле, опирающихся, как он полагал, на местный источник. В северных летописях — Лаврентьевской и сходных с ней — таких известий до 1285 г., по его наблюдениям, нет. К сожалению, сообщения обычно весьма коротки, а смоленское происхождение их не бесспорно. Так, сведение о привозе в Смоленск дочери Святослава Олеговича для выдачи замуж за Романа Ростиславича (1148) могло исходить не из Смоленска, а от окружения ее отца, который, как мы знаем, имел своего летописца, и др. Большие «смоленские» куски также могли быть несмоленскими: подробности о смерти Ростислава Мстиславича (1167), конечно, «могли быть сообщены только его спутником» — в этом В.С. Иконников прав. Но этот «спутник» вряд ли был смолянином, так как, двигаясь через Смоленск, Ростислав (уже великий киевский князь), всего вероятнее, имел вокруг себя далеко не смоленское окружение. То же можно сказать о записи по поводу кончины Давида Ростиславича (1197).

Исходя из языковых наблюдений, А.А. Шахматов, как известно, считал, что Радзивилловский список древнерусской летописи был сделан в Смоленске или Смоленской земле, однако Д.С. Лихачев не находит этот довод достаточно убедительным[71]. В.И. Сизов и Н.П. Кондаков считали ее соответственно летописью, составленной в Новгороде или во Владимире[72].

Со Смоленском, безусловно, можно связывать лишь так называемую летопись Авраамки — сборник, найденный в Полоцке А.В. Рачинским в 60-х годах XIX в. Ее смоленское происхождение удостоверяет приписка: «В лето 7003 (1495) написана бысть сия книга, глаголемый Летописец, во граде Смоленсце при державе великого князя Александра, изволением божьим и повелением господина владыки смоленского Иосифа (Солтана) рукою многогрешнаго раба Авраамки». С этой летописью схожи и другие списки (Синодальный, Толстовский, Супрасльский)[73]. А.А. Шахматов менял свои взгляды на эту рукопись. Первоначально он полагал, что это компиляция из трех памятников новгородского происхождения, а затем при анализе языка пришел к выводу, что летопись Авраамки лишь копия со свода, составленного в Пскове, где было много новгородских источников[74]. Таким образом, и этот памятник, переписанный в самом Смоленске, был не смоленским и на местные источники не опирался.