Смоленский нокдаун

Мой Коляша, которого я попросила выступить в роли переводчика, воспринял идею насчет интервью с проституткой без особого энтузиазма. Но куда он денется! Спекся парнишка, и причем давно. Из глаз сердечки так и вылетают, когда на меня смотрит. Так что я уверена, что любую мою, даже самую бредовую, затею он поддержит — с удовольствием или без, главное, что мне это надо! Слова против не скажет, только вздохнет, грустно поморгает и сделает все, что требуется — настоящий немецкий характер…

Держат импортных шалав в отдельном домике, где для них поставили кровати и все необходимое, и охраняют не для того, чтобы не сбежали, а для того, чтобы местные бабы не пришли не повырывали их патлы и не повыцарапывали зенки. И вот мы сидим в маленькой комнате, в которой Паулина живет с еще тремя «подругами». Остальные в немецком госпитале, захваченном нашими передовыми частями в этом Сураже — помогают делать перевязки и выносить судна. После того, как наши сдали в советский плен всех санитаров-мордоворотов мужского пола, у которых откормленная ряха не пролезала в дверь, в этом самом госпитале резко образовался некомплект рабочих рук — и вот бывшие проститутки занимаются там трудотерапией, а заодно проникаются тем, что такое война на самом деле. А Паулина сегодня дежурная по «общежитию», и потому в госпиталь не пошла, что позволяет мне не спеша взять у нее интервью.

Я в своей стихии. «Рабата» предстоит интересная… Интервью я решила обставить по-домашнему, без официоза. Поэтому, собираясь «в гости» к немкам, я прихватила с собой чай в термосе, рафинад, сушки, варенье, медок, конфеты и даже кишмиш. И вот теперь я разливаю нам всем троим ароматную жидкость из термоса. Со смородиновым листом, знатный чаек…

— Пейте чай, Паулина… — Я дружелюбно улыбаюсь и хлебосольным жестом указываю на сладости, что стоят на столе незамысловато-соблазнительной композицией, разложенные по вазочкам и блюдечкам. Другой рукой подношу свою чашку ко рту.

Коляша добросовестно переводит, стараясь передать даже интонацию — до чего же старательный, будто школьник на первом экзамене! А между тем вступительную часть можно даже не переводить — и так все понятно.

— Danke, — говорит Паулина и следует моему примеру — поднимает чашку и подносить ко рту. Дует, смешно складывая свои маленькие, но пухлые губки.

— Bitte, — щеголяю я знанием немецкого и замечаю тень удивления, что промелькнула на ее лице.

Коляша только смущенно кашлянул и скрипнул своей табуреткой. Он смотрел в основном на свою чашку. Ах, ну да — он боится пить горячий чай! Смешной. Как-то пыталась его научить, как правильно это делать, но он все равно обжегся и больше не делает попыток освоить этот русский трюк, предпочитая дождаться остывания.

Паулине явно неловко. Впрочем, она хорошо держится. Смотреть на нее даже приятно — так культурно и с достоинством она принимает участие в чаепитии.

— Паулина, вы, наверное, уже догадываетесь, что у нас с вами будет не просто разговор, а беседа на определенную тему… — наконец начала я. — Я журналист. Меня зовут Марина Максимова. И я хотела бы побеседовать с вами на тему того, что происходит сейчас в Германии — я имею в виду те факторы, которые заставляют немцев следовать за своим фюрером и поддерживать его человеконенавистническую идеологию… Надеюсь, вы не откажете мне в небольшом интервью… — Пока Коля переводил, я твердо смотрела прямо ей в глаза, невозмутимо прихлебывая чай.

В ее ответном взгляде читалось: «Что ж, я ожидала чего-то подобного…» Она весьма грациозно поставила чашку на стол и, холодно мне улыбнувшись, ответила:

— Jawohl.

И все пошло как по маслу. Девица заливалась соловьем, любо-дорого было ее слушать. Коляша старался. Естественно, весь разговор я записывала на цифровой диктофон.

Итак, после моей обработки интервью с немецкой проституткой стало выглядеть

«— Паулина, давайте начнем с вашей профессии. Мне кажется, вы относитесь к занятию проституцией как к обычной работе, которая к тому же вам нравится…

— Да, я не вижу в своей работе ничего зазорного. Бордели существовали во все времена. Работать же в борделе, подобном нашему — это немалый престиж. Многие мечтают работать в таком месте. Сюда берут только самых красивых и образованных немецких женщин, а самое главное, не имеющих примесей грязной еврейской крови, преданных фюреру и идеалам национал-социализма.

— Как же определяют, насколько женщина предана этим идеалам?

— Я же говорю, перед приемом в элитное заведение нас проверяют на отсутствие в прошлом порочащих связей и экзаменуют. Также с нами проводят инструктаж, что мы можем делать, а что нет.

— Какие же еще качества ценятся у немецкой жрицы любви, помимо красоты и преданности нацистским идеалам?

— Стойкость духа. Хладнокровие. Решительность.

— Можете пояснить?

— Да. По сути, все мы шпионки и оказываем неоценимые услуги руководству нации, помимо постельных. Во время инструктажа нас учат, как вызвать на откровенность расслабленного, а то и подвыпившего клиента. Таким образом вычисляют нелояльных. При нашей помощи происходит чистка рядов немецкой армии.