Смоленское направление 2

Ощепок выскочил на берег, чуть в стороне от кнорров и припустил со всех ног, в надежде, что свеи подсобят. Полсотни на трёх судах – это сила. Ещё не всё потеряно.

– Удо! Выводи людей! Охраны осталось два десятка. – Ощепок попытался залезть на корабль, но был скинут купцом в воду.

– Это не наше дело. Свою службу я исполнил. Проваливай! – Из леса уже стали показываться бегущие наёмники без оружия, всего пять кнехтов, из четырёх десятков высаженных, и это не ускользнуло от острого взгляда Удо. – Ингер, стреляй в каждого, кто попытается влезть на мои кнорры. Отчаливаем.

– Будь ты проклят! Христос покарает тебя! – Ощепок изошёл проклятиями.

– Ты моего Бога не трогай. Прибереги слова для них. – Купец показал пальцем на лес, из которого стали выходить ушкуйники. Наёмники сбились в кучку и лишь строгоновский пёс – Ощепок остался один.

– Аuf die Knie fallen. – Крикнул Бренко наёмникам. (Упасть на колени)*

Кнехты подчинились приказу. Спасения не было. Позади вода и смерть, впереди руссы и возможная жизнь. Ноги Ощепка подогнулись, по щекам побежали слёзы, и правая рука боярина Строгана отмерла. К острову неслась ладья Пахома Ильича. Серый корпус и пурпурный парус был в трехстах саженях*, надежда притвориться одним из наёмников таяла пропорционально приближающемуся судну. (100 морских саженей = 600 футов = 182,88 метров.)*

– Эй, на кноррах! Табань! А то…– Ильич кричал в самодельный рупор.

– А то что? – Удо чувствовал себя в безопасности, соотношение выходило один к трём, и купцу даже стало любопытно. Отчего не переброситься парой слов.

Струя пламени вылетела с носа новгородской ладьи, как раз по курсу движения судна, на котором находился Удо. Новгородец произвёл впечатление. О греческом огне свей был наслышан, в действии никогда не видел, однако последствия представил во всех мыслимых красках.

– Табань! Я торговый гость Удо из Бирки. – Прокричал купец, и совсем тихо добавил: – Ингер, опусти лук.

– Ку… боярин Пахом Ильич, Этот остров мой. – Ладья Ильича остановилась в десяи саженях от свеев.

– Наслышан о тебе Пахом Ильич, сын мой старший, Хлёд о тебе сказывал. Помнишь такого? – Удо тогда отругал сына, когда узнал, что тот помогал в контрабанде новгородцу.

– Вот оно как …, будь моим гостем Удо, сын у тебя достойный человек.

– Боюсь, не по нраву тебе придётся такого гостя принимать. Беду я на твою землю привёз. Ты уж извени, семья у меня в Бирке, Эрик казнил бы их, не исполни я воли Ощепка. Мои люди оружия не поднимали и на землю твою не ступали, можешь спросить у своих. – Пахом видел в бинокль, как Ощепка не пустили на кнорр.

– Раз так, то торговому гостю дорога открыта. Удачи тебе, Удо.

– Можешь найти меня в Ладоге, до встречи. – Свеи шустро заработали вёслами, стараясь поскорее уйти от острова, где твёрдо стала нога новгородцев.

Пиррова победа. Так можно было оценить бой на Ореховом острове. Из пятидесяти восьми ушкуйников, двадцать четыре лежали накрытыми холстиной. Винить в этом Бренко было нельзя, слишком опытен, оказался противник.

– Павших похороним в Новгороде. – Пахом был не в себе. Когда узнал о потерях, то чуть не растерзал пленных. Подойдя к мёртвым воинам, он опустился на колени.

– Седьмицу идти, не довезём. – Возразил кормчий.

– Я сказал в Новгороде! – Ильич вскочил с земли. – Они живота не пожалели, чтоб дети с голода зимой не пухли. В Софии отпевать будут. Оставте меня, с ними посижу.

– Людвиг, как ты умудрился потерять стольких людей? – Мы наблюдали за уходящим солнцем, край диска которого уже окунался в воду. Вечером стало необыкновенно холодно и пришлось утепляться, накинув на плечи шинели.

– Не знаю Алексий. Ребята всё делали правильно, но что-то было не то. Когда Ральф прорвал строй, новгородцы перестали верить в победу. Как это правильно сказать … дух пропал. Оно ведь …, ты мельницу на речке видел? – Бренко развернулся ко мне лицом, шинель слетела с плеча, и рыцарь стал больше показывать руками, нежели объяснять. – Дружина, она как шестерёнки. Всё должно быть вымеренно и отлажено, согласен?

– Армия – безусловно, напоминает механизм. Согласен с тобой, и пример хороший привёл: одна шестерёнка связана с другой.

– Так вот, если течение реки слабое и запруда никуда не годится, то, как бы ни были вымерены и обточены шестерни, мельница будет работать плохо.

– Про мельницу понял, про скрытый смысл – нет. Поясни.

– Нужна идея. Что-то, что сплачивает людей, заставляет идти на подвиг. Когда страх толкает к бегству, а душа говорит – нет. Надо стоять до конца. Понял? – Бренко вытащил свой клинок и показал мне зазубрину на лезвии. – Я поверил, и душа подсказала мне: 'Иди вперёд'. Меч Ральфа разлетелся, а мой цел.

– На острове нужен священник. Срочно и желательно толковый, понимающий политику партии и правительства. В замкнутом или ограниченном пространстве люди чувствуют себя подавленными и обречёнными. Остров, как раз из этой серии. А что до меча, так знал бы ты уважаемый, из чего он сделан, не такой бы фортель выкинул. – Вслух я этого не сказал, просто кивнул головой, сослался на холод и побрёл в палатку.