Смоленское направление - 4

Три последующих дня пролетели в заботах. Сломанный пропеллер мы пытались изготовить самостоятельно и даже достигли некоторого прогресса, но, к сожалению, никак не удавалось отбалансировать его с точностью до грамма. Стоило поставить одну крохотную свинцовую заклёпку, как при проверке появлялось биение. Всё же при длине три метра с гаком, любой недочёт или соструганный лишний миллиметр давал о себе знать. А после оковки края лопасти, вообще за голову можно было хвататься. Вскоре мне удалось проконсультироваться у специалистов, и я выяснил, что не из каждой заготовки может получиться полноценный воздушный винт. Старые мастера отдавали предпочтение брускам, выпиленным из той части ствола, которая ближе к коре. Вооружившись знаниями таких тонкостей, пропеллер был сварганен, проверен на примитивном стенде и покрашен. Его посмотрели все, кто хотел, после чего я втихаря заменил на изготовленный в заводских условиях. Второй деталью, над которой пришлось потрудиться, стал теплообменник. Повреждённый радиатор привёз Савелий Силантьевич на санях, сгрузил у меня во дворе и передал пожелания летунов: "Бьём челом. Уж если винт смастерили, то по плечу и такую малость сотворить". Куда ж деваться. Занесли его в сарай, хотели залить воду и пустить воздух (на герметичность проверить), да сразу оставили эту затею. Чинить было нечего. Многострадальные соты и до последней аварии подвергались беспощадной пайке, в результате чего, рабочей поверхности осталось процентов сорок, остальные латунные трубки бездушно заглушены. Не удивительно, что двигатель перегревался. Но если б только это. Вместо этиленгликолевой смеси была залита вода. Что происходит в мороз с таким "антифризом" лучше не говорить. Тут уж пришлось изворачиваться. Одно время я занимался корабельным оборудованием, и как-то раз довелось мне столкнуться с очень редким водяным холодильником, давно не выпускавшимся, который необходимо было реставрировать за очень короткий промежуток времени. Тогда мне здорово помогли в ремонтной мастерской порта. В принципе, те же самые трубки и когда я объяснил суть проблемы, мне собрали новый радиатор, даже лучше, чем когда-то был исходный. Его и предъявил Савелий на следующий день лётчикам, вместе с новыми грузовыми контейнерами. Те фанерные ящики, которые прилетели из-за линии фронта, никуда не годились, да и рассчитаны они были на эвакуацию четверых, а не пяти, как требовалось нам. Больше серьёзных поломок в самолёте вроде не было и в ночь с тринадцатого на четырнадцатое было решено отправлять транспорт восвояси. Оставалось только всё установить, недостающее залить и заправить воздухом баллоны для запуска двигателя. Но как потом выяснилось, стоило починить в одном месте, как сразу вылезала неисправность в другом. Только это меня не устраивало. Не для этого Лопухин тянул на себе Николая, а миномётчики переползали линию фронта, чтобы глупо разбился на аварийном самолёте. На биплане Р-5 стоял компрессор, но пилот как бы не питал на него надежды. Ресурс давно выработан, кольца масло не держат и это его последний полёт. Ещё недавно самолёт служил в учебных целях, и по большому счёту, тянул из последних сил, не смотря на все попытки курсантов угробить его окончательно. Как обстояли дела с техническим состоянием на самом деле, я только мог догадываться, хотя и без разборок понятно, прилетело то, что было под рукой. А как известно, хороших вещей под рукой быть не может априори, они либо крепко зажаты в ладонях, либо хранятся в надёжном месте. Так что пришлось мне соврать, о совершенно нелепом случае, в результате которого у меня завалялся очень похожий компрессор. Может и подойдёт, кто знает? И тут понеслось. Бывают люди хозяйственные ("усё до сэбэ"), а бывают наделённые природной хитростью (где вместо ответа на вопрос…), так вот, пилот называл себя Мыкола, а летнаб представился как Арон. И там, где один прошёл, другому, вроде делать нечего, но только не в данном случае. Один другого страховал, и если первый что-то упустил, второй подбирал. Лётчики почувствовали, что им не будет отказа и стали жаловаться. Со слов пилота, на аэродроме их заводили при помощи автостартера, по-другому даже не пробовали, а задерживаться у партизан они и не предполагали. Посадка и практически сразу взлёт, вот и полетели на не совсем исправной технике. Тем не менее, авиатор был уверен, что двигатель заведёт, вот только он в коровнике машинное масло узрел в большой канистре. Очень качественное, в этом он разбирается, только понять не может, зачем колхозникам такое добро? Вот бы его лётчикам отдать. Летнаб в свою очередь, вёл слезливые беседы о поломанной рации, перегоревшей лампочке, ужасных приборах, которые показывают всё, что угодно, кроме истинного значения и сетовал об ужасной несправедливости, так как их самолёт остался в ремонте, а лучших лётчиков полка пересадили на старое корыто. Суть всего сказанного умещалась в четырёх словах: нет правды на земле. Тоже мне открытие, правды нет и выше. Так что кроме как благодарного слушателя, во мне они больше никого не увидели, и все просьбы: "Вы же сможете достать, правда?" натыкались на предложение, посмотреть вокруг и показать склад или хотя бы магазин, где все их интересующие вещи лежат на полках.