Смоленское направление - 4

Военного гарнизона для мелкой деревушки оккупанты не оставили, только назначили старосту. Точнее он назначил себя сам, даже хлеб-соль преподнес немецким мотоциклистам в июле, чем заслужил доверие. А затем и удивление, когда разведывательный взвод фашистов танковой дивизии генерала Шааля встретил возле его дома накрытый стол метров в пять длиной с водкой, с салом и патефоном, игравшим песни чуждой здесь, но радостной для германского слуха Цары Леандер. То, что немцы задержались в Прилепово на пару часов, тем самым дав возможность эвакуировать техников с Шаталовского аэродрома, знали единицы. Одним из них был участковый из Хиславичей, успевший ускакать на лошади буквально из-под носа фашистов. В начале августа, когда стал вопрос об усилении местной власти за счёт полицаев, староста, не дожидаясь помощи, в свою очередь учредил силы самообороны из трёх братьев непризывного возраста, вооружив их дробовиками. Даже фотографии с характеристиками в комендатуру отвозил. Немцы нарадоваться не могли такому сообразительному и что важно, инициативному помощнику. Потом Савелия Силантьевича на несколько суток забирал третий отдел абвера. Контрразведчики интересовались недалёким прошлым деревенского старосты. Обнаружив архив Смоленского НКВД, кто-то глазастый просматривал списки "врагов народа" и наткнулся на инициалы с буквами "С", пошутив, что для одной властной организации большевики уже заранее готовили кадры. Шутка - шуткой, а это был тот самый Савелий. Пришлось ему рассказать, как прятался в подполье и сколько натерпелся от старой власти, пока не пришли "освободители". Там и показали донос, на основании которого было заведено дело. Натан Соломонович, внештатный корреспондент-фотограф смоленской газеты, сообщал, что некий бывший белогвардеец собирает в доме оружие. Всё написанное было, правда. Солдатом призвали его в армию. Служил, до унтера вырос, чего ж отрицать? Собирал ли оружие? Собирал и прятал! Только не для борьбы с законной властью, а чтобы германца достойно встретить. "Такого молодца хоть на доску почёта вывешивай", - подумали абверовцы и отпустили. Когда же призванные следить за порядком братья, на следующий день по возвращению Савелия Силантьевича из фашистских застенков спалили дотла в центре деревни еврейский дом, засняв деяние на фотоаппарат погорельца, то Прилепово навестил мрачный эсесовец. Все жители получили новые документы, а Савелий выправил им какие-то должности, гарантировавшие работу по месту жительства. С тех пор в лояльности новому режиму со стороны старосты никто не сомневался, а зря.

Отодвинув в сторону булыжник и потянув за кольцо, я приоткрыл дверь тайника. Там лежал завёрнутый в полиэтилен ящик с радиоприёмником. Закладка была сделана ещё до войны, и пока было время, я проверил работоспособность муляжа под трёхламповый 6Н-1. Подсоединив питание, и сделав громкость на минимум, я прислонил эбонитовый наушник к уху. Раздалось шипение. Без выносной антенны поймать на коротких волнах Всесоюзное радио не получалось, но приёмник работал, а это было главное. Теперь мне необходимо было подать сигнал, что встреча может состояться. Каждую вторую неделю месяца, с понедельника по среду, Савелий Силантьевич выходил из деревни в лес к семи часам утра. Если у трёх берёз была воткнута в землю палка, то он оставался ждать. Вот и сейчас, оставив опознавательный знак, я скрылся за деревьями, высматривая связного. За четверть часа до назначенного времени к околице вышел человек: высокий, немного грузный, как случается нередко, когда пошёл пятый десяток, медлительный, но нисколько не скованный в движениях. Зевнув, он посмотрел на запястье левой руки и твёрдой походкой направился к опушке. За плечом у него виднелась двухстволка. Пройдя рядом с берёзками, он на секунду задержал на них взгляд, вынул из кармана кисет и стал мастерить самокрутку. Закурил.

- Савелий Силантьевич, - позвал я его, - корову в деревне продают?

- Нет, только козу, - услышал отзыв. Я вышел из-за дерева. Поздоровались.

- Что-то раньше ты, Савелий, ружьишко с собой не таскал.

- Так и я смотрю ты, не с палкой сюда пришёл. Снедать будешь? - Староста вынул из кармана завёрнутый в холстину брикет. - В лесу, чай, с харчами негусто?

- Это, смотря в каких лесах, - отшутился я, - присядем?

Положив мою плащ-палатку на землю, мы уселись. Савелий развернул холстину. Два куска ржаного домашнего хлеба, а посередине пластинка сала, толщиной в два пальца. Отмахнув ножом половину, и взяв угощенье в руку, я впился зубами в бутерброд.

- Вкуфно, - промолвил я с набитым ртом.

- А то. Ты Николаевич ешь, не стесняйся. Голод не тётка. Закончив завтрак, мы перешли к делу. Развязав мешок, я вытащил радиоприёмник.

- Помнишь, перед войной ты антенну к печной трубе мастерил?

- Помню. Диковинная такая, как забыть?