Смоленское направление - 4

В этот момент Ваня докладывает о чём-то невероятном. В лесу что-то рвануло так, что брёвна летали по воздуху. Он только сейчас смог поднять голову. Немцы палят в небо, заработал прожектор и он подозревает, что детонировали бомбы. Пора делать ноги. Бойцы шустро разобрали миномёт. Младший сержант снял прицел, демонстративно сунул лопату в ствол, сообщив, что ударный механизм выведен из строя. Враньё, жёсткий боёк железным прутом поломать сложно, но он сделал всё, чтобы привести подручными средствами оружие в негодность. Пока длился этот спектакль, Егор утрамбовал срезанный дёрн, скрывая ямку от опорной плиты, а Антон быстро писал карандашом на клочке бумаги. Клаусович взял у него записку, положил к себе в карман и мы попрощались с группой. Немцы до сих пор отражали "воздушную атаку", и, ребята, под шумок хотели успеть пересечь шоссе. На данный момент, скорость была их главным союзником. Посмотрев вслед уходящим спинам, я кивнул Петеру, мол, что за записка? Оказалось, Антон написал адрес своих родителей в Рославле, так, на всякий случай. Если дорога заведёт туда. На обратной стороне листка было несколько слов: "Мама, папа, я жив. Антон".

***

На следующий день, как ни в чём ни бывало, я вместе с Петером поехал за бензином. В этот раз на выезде из села, перед мостом нам пришлось остановиться минут на десять. Со стороны аэродрома шла колона военнопленных в сопровождении двух немцев. Видимо, людей водили ремонтировать взлётную полосу.

- Петер Клаусович, давай нашим поможем, скажи охраннику, что у нас машина заглохла, пусть подтолкнут.

Дистергефт попросил конвоира, немцу труда не составило. Красноармейцы обступили "эмку" и стали толкать. Через опущенное стекло я просунул сигареты и пакет с бутербродами, которые мы взяли с собой в дорогу. "Эмка" нехотя покатилась. С моей стороны машину толкал наголо бритый мужичок лет тридцати. На выцветшей гимнастёрке виднелись тёмные следы от значков. Именно он, приняв пакет, передал его кому-то позади себя со словами: "На всех подели".

- Как звать, боец? - тихо спросил я.

- Сержант Василь Ковальчук.

- Вася, один человек может незаметно залезть в машину через водительскую дверь. Мост сейчас кончится, давай быстрее.

- Не можу, за одного, десятьох хлопцив поростриливают. Дякую за харч.

Ну что ты тут сделаешь? Вот такая, правда жизни, за одного десять. И ведь знаешь, что из этих десяти восемь всё равно погибнут, но как объяснить? Не хочет сержант шкуру свою, за счёт других спасти. Понимает, что "Жизнь - копейка", но душа-то бесценна. Машина дёрнулась, обдав выхлопным дымом красноармейцев, и поехала вперёд.

На КПП мы снова встретили Дорфмана. Судя по его помятому лицу, ночка выпала ему с происшествиями, посему унтер утратил вежливость, отчитывая солдата с письмом в руке. Из всего сказанного, можно было понять, что солдат неизлечим, имеет серьёзные наследственные заболевания, связанные с профессиональной деятельностью его матери и сифилитика отца, мерзкого французишки-клошара. Заметив нас, Дорфман крикнул в лицо солдату: "У тебя есть пять минут" и, изобразив на лице подобие улыбки, поздоровался с Дистергефтом.

- Простите, герр профессор, обещанный бензин сейчас принесут. Ночью русские устроили налёт, тут такое творилось, словами не передать.

- А что случилось? - невинно поинтересовался Клаусович.

- Что случилось? Оказывается, здание штаба было заминировано. Мы всё это время, пока были здесь, жили на пороховой бочке. Мерзавцы сапёры только сейчас обнаружили ещё две мины в столовой и казарме. Чудо, что они не взорвались.

- Сочувствую, главное, что вы живы.

- Да, мне повезло, а вот лейтенанту и пятерым орлам Геринга - нет. Зато охрана аэродрома сумела поймать русского лётчика. Представляете, когда его окружили, эта скотина подняла руки вверх, и стоило нашим ребятам подойти к нему, как он взорвал себя гранатой. Русского разнесло на куски, а вместе с ним погиб Вилли и Гуго.

- А с чего вы взяли, что это был лётчик?

- На нём был шлем с наушниками. Ребята, кто выжил, говорили … ну, наконец-то, забирайте бензин герр профессор. Солдат, которого совсем недавно отчитывали, принёс две канистры.

- Скажите, фельдфебель, ой, никак не могу привыкнуть, а моя посылка? Надеюсь, эти несчастья не отразятся на отправке почты? Унтер помрачнел.

- Я так понял, лейтенант оставил вашу посылку у себя. Сейчас на том месте огромная воронка. Ничего не осталось. Мне очень жаль, поймите, никто не ожидал, что такое случится. Если хотите, я поищу. Знаете, бывает, что взрывом отбрасывает … хотя, тогда даже земля вздрогнула.

Попрощавшись, Петер Клаусович сел в машину. После того, как мы выехали из Шаталово, Дистергефт стал рассуждать вслух: