Смотреть на птиц

Он понял, что никогда не встроится в жизнь, ни в какой ее порядок. Надо лишь выжить, нет – вынести жизнь, перенести ее через болото сомнений и скитаний. Буквально пережить, чтоб потом забыться. Забыться? Как? Куда же деть прожитое, которое станет в таком случае вечно непрожитым? Но иного пути нет, просто нет. Он понимал, что нужно вынести это бессмысленное существование, так и не найдя в нем никакого смысла. Творчество тоже ничего не даст, это обман, возможно более коварный, создающий иллюзию смысла. Все тщетно, творчество не более значимо, чем мытье полов на вокзале. Надо просто вынести жизнь, просто вынести, как выносят какую-нибудь сильную, но кратковременную боль, веря, что наступит облегчение, которое компенсирует все страдания. Неужели так все? Как-то в это не верилось, когда он разглядывал всегда спешащих куда-то деловых людей, явно имевших четкий план и цель своего существования. Ничего этого Дэн не имел. И главное – не хотел иметь.

Он только ходил и смотрел, как люди существуют, как другие уже навсегда вписались в жизнь. А он только смотрел, как бы боясь попасть в эту жизнь, запачкаться ее навсегда пропавшими ценностями. Никогда он не верил в то, что есть хоть капля какой-то честности и подлинности во всем том, что что называлось социальным порядком. Даже культура вызывала у него отвращение, поскольку и культура была частью того же фальшивого, социального мира. Нужно было бежать. Но куда? И к чему?

Дэн подошел к каким-то предельным вещам. Он любил изнурять свое сознание изощренной мыслительной работой. Но на этот раз он даже удивился необычности своего состояния. Все-таки не надо так глубоко и крепко задумываться, это ни к чему все равно не приведет, изменить-то не удастся ничего. Сознание ведь тоже болезнь, а отчаянное сознание вообще смертельная болезнь. Надо присмотреться к жизни, может в ней все-таки есть что-то, чего раньше он не замечал, игнорировал, попросту не понимал?

Но для этого нужно изменить жизнь, перестать быть тем, кем был все это время до сих пор. Но как?

В голове по-прежнему кружил этот черный ворон, будоража и возбуждая его, насмехаясь и злобствуя: «Как же так случилось, что жизнь прошла, даже и не начавшись?». «Надо делать добро», «надо верить», «надо любить» – робко проскочила мысль. Но от этого стало еще противнее. Какое добро, кому? Нужна ли вера для добра? Нет, дело не в добре и не в вере; понятно, что дело в чем-то другом? Но в чем?

Дэн понимал, что не только он, но вообще никто не понимает, в чем тут дело. Никто не понимает, но все живут. И вот это и было самым странным, нелепым, невозможным. Он ощущал уже физическую невозможность жить в таком неведении.

* * *

Прошло несколько недель, может месяцев, с того момента, когда эта мысль так неожиданно и неприятно посетила Дэна. Кажется, это было не его настоящее имя, но так его звали с детства. Но сейчас не важно, поскольку в имени не осталось ни малейшего смысла, за который можно было бы зацепиться, чтобы жить осмысленно дальше. Он припомнил, что в какой-то период его звали «Дэн – буддист», видимо указывая на сходство с никому до конца не понятным, но всем знакомым словом «дзен-буддист».

Дэн ощутил в своей голове огромную черную дыру, сквозь которую вползла большущая черная ящерица, начавшая пожирать все доброе и светлое, что было в его жизни. Это гадкое животное (рептилия плюс насекомое) – фантасмагорический образ; но именно он более всего подходил к этому состоянию.

Нельзя сказать, что все те мысли, которые его посетили, были плодом больного и расстроенного воображения. Очень многое в них было здравого и в каком-то смысле, высокого, такого, что не пришло бы в «обычном» состоянии. Все настойчивее было ощущение необходимости начать жизнь сначала, начать правильно и верно. Все чаще хотелось вспоминать что-то радостное, чтобы провалиться в него и в нем пожить, как обычно живут люди. Хотя Дэн не имеем ни малейшего доверия и уважения ко всем этим простым людям, но сейчас он нуждался именно в них, именно в их незамысловатой истине, которая помогала им просто существовать, не думая ни о чем.

Один раз Дэн встретил своего старого приятеля. Настолько старого, что искренне удивился тому, что тот вообще существует. Одно время они были близки, но расставшись еще в пору юности, этот человек навсегда выпал из сознания Дэна. Тот также безучастно брел по пустому раннему городу, видимо изживая мучавшую его бессмыслицу. Дэн даже не вспомнил его имени. Встретившись, старые знакомые обрадовались своему такому невнятному положению, молча посмотрели друг на друга, и, не сказав ни слова, разошлись.

* * *