Смотри на меня (ЛП)

Он настаивает на том, чтобы накормить меня, так что я снова сижу на барном стуле посреди ночи, пока он поджаривает сыр на гриле на плите, как будто я ребенок. Как только он ставит передо мной тарелку, он начинает говорить еще до того, как я успеваю спросить.

— Эмерсон убрался у меня на кухне, — говорит он, и это странное место для начала, но Гаррет не привык раскрываться, так что я возьму все, что смогу достать.

— Мне трудно это представить, — отвечаю я.

— Он даже не убирает у себя на кухне, — шутит он. — Но у меня был полный бардак, и он не оставил мне выбора. Это была уборка кухни без согласования.

— Он хороший друг, — отвечаю я, прежде чем откусить кусочек.

— Это приводит в бешенство.

На мгновение воцаряется тишина, пока он достает из холодильника бутылку воды для меня. Прежде чем открыть его, я спрашиваю: — Итак, почему на твоей кухне был такой беспорядок?

Хотя, я уже знаю ответ.

Он испускает тяжелый вздох. Затем он смотрит мне в глаза, эти свирепые голубые радужки заглядывают мне в душу.

— Двухнедельный депрессивный эпизод.

Слезы наворачиваются на глаза, и я сопротивляюсь желанию обнять его в награду за то, что он наконец-то набрался смелости произнести мне эти слова. Но нам нужно, чтобы этот разговор не был омрачен физическим прикосновением.

— Это было трудно произнести вслух, не так ли?

Он кивает.

— Это было не в первый раз. Вероятно, этот тоже не будет последним.

Этот новый Гаррет, который наконец-то открыл свое сердце и позволил мне увидеть его настоящего, так волнует, что я почти не могу есть. Но он указывает на мою тарелку, прежде чем приказать мне доесть.

— Когда это началось? — Спрашиваю я, горя желанием узнать больше.

— Сколько я себя помню. Это было похоже на мрачный голос в моей голове, который всегда говорил мне, насколько я плох, насколько все безнадежно, и у меня не было выбора, кроме как поверить в это. Я был непринужденным, покладистым парнем. Я не должен был впадать в депрессию. Поэтому я делал все, что мог, чтобы скрыть это.

— Тебе когда-нибудь прописывали что-нибудь, чтобы помочь?

Его голова опускается, и выражение дискомфорта окрашивает его лицо.

— Детка, мне никогда не ставили диагноз.

— Но твоя мама… знала, не так ли?

— Она знала, что я был занозой в заднице. Она знала, что я трудный, непредсказуемый человек, и со мной трудно установить контакт. Но она ничего не знала о воспитании ребенка, находящегося в депрессии.

Я наклоняюсь вперед, упираясь предплечьями в столешницу. Бороться с желанием обнять его сейчас становится все труднее. Боль и чувство вины, которые он так долго носил в себе, запечатлелись в самой его личности. Гаррет видит проблему в себе, а не в этой болезни, которая его мучает.

— Но это была не твоя вина, — говорю я, и его глаза поднимаются к моему лицу.

Он быстро сглатывает и выдавливает из себя напряженную улыбку.

— Я знаю… или, по крайней мере, начинаю это понимать. И это тоже было не ее вина. Она попыталась… Я действительно в это верю.

— Я тоже, — отвечаю я, прикусывая губу. — Мне просто жаль, что тебе так долго приходилось это скрывать. Я имею в виду, ты скрывал это от меня пятнадцать лет.

— Мия… — деликатно произносит он, растягивая мое имя, и я наклоняю голову и жду.

— Я специально скрывал это от тебя. Я сделал все, что мог, чтобы люди этого не видели. Но потом, через некоторое время, мне показалось что… меня больше никто по-настоящему не видел. Было легче оставаться одному, наблюдать со стороны и никогда не ставить себя в уязвимое положение. Так прошло десять лет.

— Прости, — шепчу я.

У меня разбито сердце, зная, что Гаррет провел так много времени в одиночестве, и не потому, что он хотел этого, а потому, что это был единственный способ сохранить свои мрачные секреты в тайне.

— Когда Пол был в больнице, моя мама кое-что сказала мне о тебе. О том, как ты принесла мне покой, немного уладила всю эту манию.

— Ты думаешь, это правда? — Спрашиваю я, втайне молясь, чтобы он это сделал. Я хочу принести ему каждую каплю покоя, какую только смогу.

— Да. Я думаю, что мне все еще нужна реальная помощь — помощь, которую я, вероятно, должен был получить давным-давно, но я действительно думаю, что ты делаешь это лучше. Потому что рядом с тобой я могу быть самим собой, Мия. Я могу показать тебе свою порой уродливую жизнь, а ты можешь показать мне свою, и это нас не отпугнет.

Прикусив губу, я сдерживаю улыбку. Когда я приехала в домик у озера этим летом, моя жизнь была на пике беспорядка. Я обладала властью над мужчинами, потому что слишком стремилась быть сексуальной и слишком боялась быть уязвимой. Я хотела такой жизни, о которой была слишком робка, чтобы просить. Но всего за месяц я достигла той стадии в своей жизни, когда могу скрывать свою сексуальность без стыда и страха.

Место, куда я попала с Гарретом, потому что он ни разу не заставил меня почувствовать себя использованной или наивной.

— И все, что ты рассказал мне в приложении… было правдой?

Он одаривает меня страдальческой улыбкой.

— Ты имеешь в виду десять лет без секса? Да.

— Как? — Спрашиваю я, и слезы снова наворачиваются на мои глаза.