Смотри на меня (СИ)

Солнце. Горячая планета, изрыгающая огонь и пламя, обреченная однажды уничтожить нас, и остынув, превратиться сначала в красного гиганта, а потом белого карлика. Холодом ли, жаром ли, но оно коснется нас в прощальном поцелуе угасающей звезды.

Солнце. Величественное, дарующее свет, вдохновляющее, неизменно живущее в каждой легенде и сказании, символичное, неизменное, и все же подчиненное циклу. От рождения до погибели сквозь череду метаморфоз и изменений.

Розмари стояла на обжигающем ступни песке и смотрела в небо, прикрывая ребром ладони прищуренные глаза. Совсем рядом ласково лизало берег лазурное море. Набегая, опрокидываясь, играя….

Розмари смотрела на солнце, забыв надеть очки.

Восход, сияние в зените, закат. Качели вечности.

Так напоминает ее жизнь. Роз почувствовала влагу на щеках. Это не были слезы печали или разочарования. Просто слишком яркий солнечный свет.

Она когда-то тоже светила слишком ярко, ослепляя других, ослепляясь сама.

Белый карлик. Розмари рассмеялась. Громко, вслух. Вдоль берега не виднелось ни одной живой души. Словно ее апокалипсис уже настал.

Правая рука разжала пальцы, отдавая на волю ветру несколько бумажных листков с напечатанным текстом. Женщина провожала их долгим взглядом, наблюдая как безжалостно и в тоже время нежно, ветер предал бумагу воде, как то, что составляло неотъемлемую часть жизни Розмари, опустилось мягко, не шурша, не жалуясь, взмахнув на прощание, белыми крыльями и исчезло в волне.

Розмари Митчелл печально улыбнулась. Если бы память и сожаления можно было оставить так же легко, растворив в прохладных прозрачных водах.

Но память безжалостна и немилосердна.

Роз запомнила каждую строчку утонувших листков.

Правда сделает нас свободными? Какой глупец это сказал?

Ее мать звали Стефания Грейсон. Родилась в Нью-Йорке в полной благополучной семье врачей, и та же участь предназначалась Стефи, только у девочки были другие планы. В шестнадцать лет она бежала в Голливуд с молодым неизвестным актером, и поступила на театральные курсы. Родители отвернулись от Стефании, а парень вскоре бросил. Девушка успела сыграть пару ролей в рекламе, но карьера быстро закончилась, когда Стефания узнала, что беременна. Срок уже был слишком большим, чтобы можно было что-то сделать. Одинокая, нищая, слишком гордая, чтобы обратиться за помощью к родителям, она скиталась по случайным знакомым и приютам. До родов оставался месяц, когда совершенно случайно на улице Стефания столкнулась с отцом. Он отвез ее в больницу для обследования, а сам поехал за матерью. Но Стефании так и не удалось попросить прощения у обоих родителей. Водитель грузовика не справился с управлением и на полной скорости врезался с легковушку, на которой чета Грейсонов ехала в больницу, чтобы примириться с блудной дочерью. Стефи сообщили новость только на следующий день. Стресс вызвал преждевременные роды, которые юная семнадцатилетняя девочка не пережила. Стефания Грейсон умерла раньше, чем раздался крик ее дочери.

Это досье неделю назад прислал анонимный адресат. Но Розмари знала, кто откопал ее прошлое. И даже догадывалась, зачем он это сделал.

У каждого человека должно быть настоящее имя, прошлое, история и семья. Она всегда воспринимала себя, как навязавшуюся Мелони Митчелл девочку из приюта. И память Розмари начинала свой путь с момента, когда Мелони впервые взяла ее за руку.

Так что же дала ей правда?

Свободу?

Вряд ли.

Понимание себя и своих слабостей?

Увы.

Возможность списать некоторые грешки на генетику?

Скорее нет, чем да.

Боль? Сожаление? Грусть?

Нет. Она не знала девушку, которая была ее матерью. Как можно грустить о незнакомке?

И все-таки Розмари испытала облегчение. Она ожидала худшего. Мать-наркоманка или мать-проститутка, или родители а-ля Бони и Клайд. Ей повезло больше, чем Эштану.

Стефания Грейсон родилась мечтательницей, жаждущей зажечь солнце. Но она обожглась, а ее дочь сумела, пока не превратилась в белого карлика.

Манхеттен. Нью-Йорк.

Они встретились на набережной. Она стояла лицом к реке, опустив руки на перила ограждения. Ветер трепал светлые волосы, и она улыбалась. Печально и в тоже время легко. Хрупкая, одинокая и красивая. Ему показалось, что он видит ее впервые. Внутри шевельнулось что-то похожее на запоздалое сожаление. Не смог пройти мимо. Хотел, но остановился, как тогда…. Да, именно тогда, несколько лет назад, глядя на другую женщину, он понял, что не умеет уходить красиво и достойно.

- Я уже родился негодяем. - негромко сказал он, вставая рядом. Она не испугалась, не вздрогнула, не взглянула. - Лично против тебя я ничего не замышлял.

- Неправда. - тихо опровергла женщина.

- По-другому я не мог достать его.

- Негодяями не рождаются, Мик. Ими становятся. Выбор есть всегда. Ты сделал не верный. Как, впрочем, и я. - светлые волосы прилипли к ее губам, и она убрала их, заправив за уши. - Теперь мы оба свободны. И своими действиями получили как раз противоположное тому, что ожидали. И винить некого, Мик.

- Я не так благороден, Лейла.