Смотри, но не трогай (СИ)

Подавив смешок, повторяю. Сомнений в том, что за моей спиной стоит Никита, не осталось. Только он так характерно растягивает гласные.

— Изготавливать только качественные шпаргалки и списывать с них максимально незаметно.

Снова повторяю слово в слово.

— Не нервировать преподавателей, задавая тупые вопросы.

— А умные вопросы можно задавать? — хихикаю.

— Лер, повторяй, — по голосу слышу, что Никита тоже улыбается. — Это же клятва!

— Хорошо-хорошо, прости. Как уж там было? Не бесить преподавателей тупыми вопросами.

— Клянусь, что самым вкусным блюдом в ближайшие пять лет для меня будет гранит науки…

— Ребята, ахтунг! — по звуку и внезапно ворвавшемуся в помещение свежему воздуху понимаю, что входная дверь распахнулась. — Там полгруппы нестреляных перваков в библиотеке прячется! Погнали ловить!

Слуха касается топот ног, перемешанный со звонким хохотом, а затем дверь хлопает, и воцаряется тишина. Только возвышенная церковная мелодия по-прежнему не стихает.

Они что, все ушли?

— Никит? — тихонько зову я.

Справа слышится легкое покашливание, и я удовлетворенно улыбаюсь. Значит, Матвеев все-таки остался. Это хорошо. Настроение у меня сейчас озорное.

— Никит, может, развяжешь мне глаза?

Мои руки свободны, я могу это сделать и сама. Но мне почему-то хочется, чтобы развязал он. Это словно элемент нашей романтической игры.

Никита не отвечает. И освобождать мои органы зрения не торопится. Слышу, что обходит меня по кругу, а потом становится напротив. Его молчание интригует, заставляя нервы приятно подрагивать.

Может, оно и лучшему, что мои глаза закрыты? Ощущения от этого только острее.

Осторожно вытягиваю руку и нащупываю его плечо. Оно примерно на уровне моего, значит, парень тоже стоит на коленях. Ну, или, возможно, сидит на корточках.

Подползаю ближе и замираю в десятке сантиметров от него. Его запаха не ощущаю — все перебивает приторный аромат лаванды, висящий в воздухе. Зато тепло Никитиного тела приятно будоражит кожные рецепторы, пуская по ним импульсы тока. А еще я чувствую его сердцебиение. Легкой вибрацией оно смешивается с моим и превращается в невидимую нить, которая обвязывает нас и неумолимо тянет навстречу друг другу.

На самом деле мы с Матвеевым уже целовались, но это было в шутку, не по-настоящему. Скользящий чмок сквозь смех трудно назвать состоявшимся поцелуем. Поэтому тот, что случится сейчас, станет нашим первым. И мне даже нравится, что именно я его инициирую.

Лера

Подаюсь вперед, наощупь пытаясь отыскать его губы. К счастью, Никита разгадывает мой замысел и слегка наклоняется вниз, чтобы мне было удобней. Медленно провожу языком по его коже. Господи… Какой же он вкусный! С точки зрения биологической совместимости мы с ним точно неплохая пара.

Приникаю к нему, и по телу тотчас разливается трепетная слабость. Голова идет кругом, а кровь в венах превращается в патоку, стекая сиропом прямо в низ живота. На секунду Никита замирает, словно страшась нырять в наш поцелуй, но уже в следующее мгновенье пошире открывает рот, и наши языки переплетаются в танце страсти. Диком, распаляющем, необузданном.

Поддаюсь порыву и обвиваю шею парня руками. Зарываюсь пальцами в его волосы, вжимаюсь грудью в каменный торс и вдруг… Столбенею, сбитая с толку смутным подозрением.

Такое чувство, что все это уже было. Я уже пробовала вкус этих губ, уже колола ладони этой щетиной… Поцелуй кажется до боли знакомым, да и волосы парня на ощупь слишком жесткие… У Никиты не такие. И еще они у него гораздо короче…

Резко дергаюсь назад и дрожащими руками срываю с глаз треклятую повязку. Душа, неистово взвыв, уходит в пятки, а с губ срывается стон, полный отчаяния…

Потому что перед мной вовсе не Никита. А Тимур Алаев.

В полумраке комнаты его взгляд кажется черным, почти непроницаемым. Лишь отражение свечей демоническими отблесками бликует на мглистой радужке. Смотрит так, словно мысли мои читает. И молчит, сволочь! Ни звука, ни эмоции. Только глаза как скальпели!

— Какого черта?! — мой голос больше похож на истерический визг. — Я же сказала, не смей ко мне прикасаться!

— Я ничего не делал, — он убийственно спокоен, только на губах цветет наглющая ухмылка. — Это ты ко мне, как пиявка, присосалась.

— Я присосалась?! — от возмущения трудно дышать. — Да у меня же глаза были завязаны! Я думала, ты — это Никита!

С безумно колотящимся сердцем пытаюсь отыскать в лице Алаева признаки сожаления, раскаяния или хотя бы досады, но вижу лишь холодное самодовольное равнодушие. Он снова надругался надо мной! Снова обернул все так, что я оказалась в дураках!

Мерзавец! Ненавижу!

— То, что ты там думала, — это твои проблемы, — поднимается на ноги и отряхивает колени. — Не перекладывай на меня ответственность за свои ошибки.

— Но ты-то видел, что это я! — воплю в гневе. — Почему не остановил? Почему не сказал, что ты — не он?!

Сей факт никак не укладывается у меня голове. Ладно я, не ведала, что творю. Но вот Алаев, он-то прекрасно осознавал происходящее! Знал, что я спутала его с другим! Почему не развеял мое заблуждение сразу? Ведь для этого ему всего-то и надо было подать голос…