Смотри: прилетели ласточки

Прежде чем выключить компьютер, она проверила комментарии к литературному блогу и обнаружила отзыв от Сопуна, который писал, что ее последняя подборка стихов оставляет ощущение содранной кожи и кровоточащего сердца. Это в поэзии допустимо, однако наконец уже хочется мягкости: «Хватит плакаться, Наденька, хватит уже страдать и вывешивать это свое страдание на всеобщее обозрение, как белье на просушку. Изящное белье, я согласен, рождает фантазии, но – и только…» Отзыв прилетел в 15.40, она хотела было на него ответить, однако решила, что не стоит размещать на сайте скоропалительные ответы, тем более от лица редактора. Обычно она вообще не отвечала на посты.

В кафе Надежда Эдуардовна вошла туго запеленутая в зеленое платье и, посмотрев в зеркало, показалась себе непристойно жирной. Волосы ее выглядели тускло на фоне яркой зелени, и она подумала, что надо бы к лету придать им более яркий оттенок. Впрочем, в последнее время она вообще была собой недовольна, особенно когда попадала в места, обжитые молодежью, как это кафе с претензией на богемную атмосферу. Мальчики и девочки потягивали кофе с выражением усталого всезнайства, которое казалось ей теперь чрезвычайно забавным. Ну что они могли знать, в самом деле? Ее юность прошла в стране, в которой чашка кофе случалась далеко не каждый день, а в кафе бывало еще не так-то просто попасть… Ей почему-то настойчиво полезло в голову воспоминание, как она сперва прокаливает в духовке зерна зеленого кофе, а потом мелет ручной мельницей, и терпкий аромат плывет по дому, навевая мечты об Африке, в которой на плантациях трудятся негры – густо-черные, как жареные кофейные зерна. До чего осязаемо-яркими вдруг стали моменты прошлого, и она искренне удивилась, почему до сих пор живет и продолжает еще на что-то надеяться, хотя реальность теперь вызывала ощущение глубокого сна. Однако она уже умела преодолевать отвращение к жизни, поэтому придала лицу более-менее радостное выражение.

– Надежда Эдуардовна?

В кафе царил полумрак, а Виктор примостился в углу, и она не сразу его заметила. Он был бодр и весел, и слегка даже отличался от другой публики, одетой в основном в стиле кантри, если можно было вообще говорить о каком-то стиле. Виктор был в сером твидовом пиджаке, который загадочным образом ассоциировался с интеллектуальной деятельностью или даже намекал на начатый роман, который писался в такого рода богемных кафе. Хотя никаких романов в кафе не пишут, потому что романы требуют одиночества и отрешенности…

– Я опоздала? Прошу прощения, – она слегка вздохнула, как бы намекая на чрезвычайную занятость. В последнее время она старалась усиленно улыбаться, потому что серьезное выражение оттягивало уголки рта вниз и сильно ее старило.

– Нет, вы удивительно пунктуальны, это я обычно заранее прихожу. Я заказал вам кофе американо.

– Откуда вы узнали, что американо?

– Разведка доложила, – Виктор явно рисовался, и ей стало немного противно. Не оттого, собственно, что он рисовался, а более от себя самой. Зачем она вырядилась в это зеленое платье и ярко накрасила губы, изображая гламурную особу? Гламур, как она давно уже сформулировала для себя, – это чистая форма, без намека на какое-либо содержание. А Виктор наверняка озаботился содержанием информационного холдинга и ее литературного блога, и за это одно ей хотелось потрепать его по голове, как несмышленого мальчишку, потому что не стоило совать нос в литературу из чистого любопытства; другое дело, если писать становится естественным состоянием, вот как дышать…

Из глубины зала доносились взрывы хохота, быстро вспыхивающие и угасающие. Она подумала, что уже давно не умеет вот так смеяться, потому что в конце концов жизнь все равно обманывает. И опять почему-то полезло навязчивое воспоминание, как она мелет кофе в зеленом халате того же оттенка, что и ее нынешнее платье. Похоже, она так и осталась лягушкой. Жабой, которая пыжилась изо всех сил, раздувая собственную значимость.

– Так где вы сейчас работаете? – она задала Виктору для затравки нейтральный вопрос.

– До последнего времени в юридической фирме «Флюгер»…

– Название отражает суть? – она искренне рассмеялась.

– В смысле? – он не уловил иронии.

– Флюгер поворачивается, куда ветер дунет, так и наши законы… Знаете, такая пословица есть: закон что дышло…

– У вас очень красивые руки, – неожиданно сказал Виктор, и реплика его скорей ошеломила, чем польстила.

С рассеянным видом она надорвала пакетик с сахаром, чтобы высыпать в чашку, и уже почти придумала, что ответить, однако зазвонил мобильник, и она, извинившись, суетливо нашарила его в сумке. Звонил Саша-Сократ. Он говорил что-то совсем непонятное, что никто не возьмется писать некролог, потому что все равно никто не сделает это лучше нее, и надо бы уже к завтрашнему утру отправить в редакцию, потому что похороны назначены на среду скоропалительно: магнитные бури, неожиданно много покойников, морг переполнен, резать не успевают…

– Какие еще магнитные бури? Да что такое случилось? – она почти прокричала в трубку сквозь очередной взрыв дурацкого хохота.