Смотрящие вперед. Обсерватория в дюнах.

Христина читала наизусть молитву о плавающих и путешествующих. О летающих там не упоминалось — она добавляла свои слова. И еще Христина каждый день молилась о неверующих: они не веруют, но они тоже хорошие, не надо обрушивать на них свой гнев. Высшим благом было находиться рядом с такими людьми, какие окружали ее здесь, на этом пустынном каспийском берегу.

Сначала она обрела Марфеньку — добрую, сильную, красивую душой, а потом всех этих людей — большой, дружный, как одна семья, коллектив.

Христина обладала достаточным жизненным опытом, чтобы знать: не во всяком коллективе есть такие люди, ей повезло, что судьба привела ее сюда, в эту обсерваторию.

Обсерватория переживала свой лучший период, когда ни одна неприятность, ни одно неудовольствие не омрачало недавно рожденного коллектива. Настанет день, и — кто знает? — быть может, начнутся разногласия, мелкие и крупные обиды, даже зависть к успеху товарища. Кто знает? Но пока ничто не омрачало тесной дружбы этих разных людей, имеющих одну цель.

Однажды на собрании Марфенька вдруг неожиданно для самой себя спросила:

— Товарищи, вы правда, что ли, такие хорошие, будто уже при коммунизме, или я просто еще не разобралась в вас?

— Разбирайся! — посоветовал под общий хохот директор обсерватории.

— Чур, не сглазить! — пошутила Христина. (Пошутила ли?)

После собрания Яша потащил Марфеньку и Христину к Турышевым пить чай — они звали. Туда же пришли Лиза, Фома, Мальшет, инженер баллонного цеха Андрей Николаевич Нестеров, неразлучные друзья Вадик и Валерик, прозванные Марфенькой Аяксами.

Оживленная, принаряженная Васса Кузьминична разливала чай, Вадим ей помогал. За столом не уместились — кому поставили чай на подоконник, кто присел с чашкой прямо на постели.

— Тебя удивляет отсутствие склок? — обратился Филипп Михайлович к Марфеньке.

— Ну, не склок… а только на удивление дружно живем. Отец рассказывал… У них в институте не так.

— Хорошо живем и работаем, — серьезно подтвердила Васса Кузьминична.

— Иначе не могло быть, — сказал Мальшет. — Дело в том, что сюда попали только те, кто страстно любит свое дело. Ставка у нас обычная: никаких надбавок на безводность, на пустыню. Условий… почти никаких. Оставили же столицу, «культуру», быть может, «карьеру» — и ради чего? Ради труда, кропотливого, незаметного, будничного труда во славу науки. Насильно ведь сюда никого не посылали! Ну, а кто способен ради науки на отречение от всяческих благ, тот не будет тратить драгоценное время на пустяки, дрязги. Верно я говорю, Иван Владимирович?

— Безусловно так, — подтвердил Турышев. И заговорил о другом: —Мы вот с Вассой Кузьминичной на днях говорили о Марфеньке…

— Обо мне? — удивилась девушка.

— Да, овас… Что вы думаете о своем будущем? Не теряете ли вы этого самого драгоценного времени? Вы не предполагаете учиться заочно? Вот Лизонька уже на последнем курсе, а как незаметно промелькнули эти четыре года. Мы с удовольствием вам поможем, коль вы будете учиться заочно.

— Заочно? Где? — протянула Марфенька и чуть покраснела.

— Смотря какая отрасль науки вас интересует…

— Иди учиться на физический, — подсказал Валерик, — у тебя же способности к математике.

Яша испуганно взглянул на Марфеньку.

— Меня никакая отрасль не интересует, — хладнокровно возразила она. — Мне наука так же малоинтересна, как и искусство. Я с увлечением прочту научно-популярную книгу, от души буду восторгаться произведением искусства, но все это совсем не то, что я бы хотела делать.

Все мигом уставились на Марфеньку. Среди этих подвижников науки подобные слова звучали кощунством. Яша положил в сладкий чай ложки четыре сахара и стал пить, не замечая вкуса.

— Вот и сглазили! — вздохнула Лиза, лукаво взглянув на побагровевшего Мальшета.

— Что же бы ты хотела делать? — спросил Мальшет и потянулся в карман брюк за портсигаром (он уже второй год курил).

— Я хочу быть пилотом аэростата, — пояснила Марфенька. — Вот что я хотела бы делать всю жизнь. Я хочу подняться в стратосферу. И чтоб самой управлять!

— Ты, наверное, когда была маленькой, всегда говорила: я сама! — засмеялся Валерий.

Мальшет смотрел на молодую девушку, наморщив лоб.

— Тебя увлекают спорт, рекорды? — не понимая, спросил он.

— Пожалуй, было бы замечательно установить мировой рекорд на аэростате, — задумчиво произнесла Марфенька. — Нет, спорт ради спорта меня не интересует.

Мне хотелось бы водить аэростаты ради научных целей. Вот как Яша.

Все вздохнули с облегчением.

— Хорошо! — сказал Мальшет. — Нам как раз нужны пилоты. Отпустить тебя на курсы сейчас не могу: на учете каждый человек. Пусть тебя обучит Яша, а потом съездишь в Москву, сдашь экзамены. Есть?

— Есть! — звонко ответила просиявшая Марфенька. Яша перевел дух и залпом допил сироп.

В комнате, несмотря на раскрытые окна, было душно, и все вышли на воздух.