Смотрящие вперед. Обсерватория в дюнах

— Идемте к нам — пообедаем и посоветуемся, что можно сделать, — пригласила она и стала ласково тянуть женщину за рукав: — Пошли, пошли.

По счастью, Катя уже четвертый день не заглядывала к Оленевым. Она потребовала прибавки, на что возмущенный Евгений Петрович ответил категорическим отказом. Обеда никакого не было, его еще надо было принести из ресторана.

— Вы должны идти со мной, — сказала Марфенька решительно, и Христина пошла за «соломинкой».

Страшно волнуясь, боясь, что женщина раздумает, Марфенька на ближайшей стоянке взяла такси. Через десять минут ошеломленная Христина входила к Оленевым.

Марфенька провела ее в столовую и усадила на диван.

— Вы здесь посидите, я сейчас только сбегаю за обедом. Я так проголодалась, мы вместе поедим.

Торопливо похватав судки, Марфенька убежала.

Женщина нервным движением поправила на голове платок и пугливо огляделась вокруг. Она ждала каждую минуту, что придет кто-нибудь из взрослых и ее выгонят, а этой доброй девушке достанется. Но никто не приходил, и она понемногу успокоилась.

«Как люди живут!» — невольно подумала она без зависти, рассматривая огромный сервант, за стеклами которого холодно сверкал хрусталь. Она обвела взглядом комнату, ища икону, но иконы не было, и она со страхом подумала, что большой грех — общаться с безбожниками и надо бы встать и уйти, но она бесконечно устала, а здесь так хорошо.

Вернулась Марфенька и приветливо улыбнулась ей.

— Недолго я ходила, правда?

Она стремительно носилась то на кухню, то к буфету и, накрывая на стол, рассказывала о себе, что учится в десятом классе, что она комсомолка и парашютистка и этой весной заканчивает школу. Отец желает, чтобы она шла на физико-математический, но у нее свои, совсем другие планы.

— А как вас зовут? — спросила она, приглашая к столу.

— Христя!

— Христина? Какое красивое имя. А по отчеству?

— Савельевна… — Женщина хрипло откашлялась.

— Садитесь, Христина Савельевна, а меня зовут Марфой.

— Библейское имя.

— Да. И Марфа Посадница тоже была. И у Гончарова в «Обрыве» есть Марфенька. Только я ни на кого из этих Марф совсем не похожа. А знаете… вы простужены. Я вам налью немного вина?

— Спасибо вам. Не пью я вина. — Если немножко, когда болен…

— Не люблю я его.

— Ну хорошо, ешьте борщ. Вам какого хлеба, белого или черного?

Марфенька держала себя так непосредственно и просто, с такой охотой делилась своими планами, что Христина совсем успокоилась и с жадностью ела все, что молодая хозяйка ей предлагала.

— А матери у тебя нет? — робко спросила Христина.

— Есть, но она живет отдельно.

— Развелись!.. («Господи, грех какой!»— подумала Христина).

— А у вас есть родные?

— Нет у меня никого. Я сиротой росла. Детдомовская. А потом на швейной фабрике работала.

— Вы умеете шить?

— Умею. — Христина вдруг замолчала. Марфенька сразу прекратила расспросы.

Они пообедали, и Марфенька быстро убрала со стола посуду.

— Теперь давайте поговорим! — Она властно усадила Христину на диван и присела рядом. — Больше вы просить не пойдете! — категорически заявила Марфенька. — Мы найдем вам работу, какую-нибудь легкую, пока вы не окрепнете. Поможем вам на первых порах материально. Вот придет папа — мы с ним посоветуемся. — Она ласково обняла женщину за плечи. — Я хочу вам самого доброго. Вы мне верите?

— Верю я, верю, да только… — Христина заплакала, не вытирая слез. — Не знаете вы обо мне! — вырвалось с горечью у нее. — Святая вы душа, а я не стою ваших забот. Я хуже всех людей! Если мне поступать сейчас на работу — значит, начинать жизнь сначала, а мне все равно погибать. Я уже погибла. Нет мне прощения ни от бога, ни от людей. И сама я себя никогда не прощу. Не будет мне во веки веков покоя… Я из тюрьмы вышла.

— Из тюрьмы? — Марфенька с сочувствием посмотрела на женщину.

— Убить бы меня совсем. Не отстояла я своего сыночка! Что же я за человек… Мне воровка одна сказала: слизняк ты, а не человек. Умереть бы, а смерть не берет. Хуже я всякой воровки. Ох, мамушка, мука моя!..

Христина вдруг сползла на пол, корчась от невыносимой муки.

Она долго надсадно рыдала.

Побледневшая Марфенька молчала, не находя слов, которыми бы можно было утешить в таком горе.

Понемногу рыдания стихли, видимо не принеся облегчения.

— Вот что, Христина Савельевна, — уверенно начала Марфенька, — после вы мне расскажете все, если захотите… Сейчас для меня ясно только одно: какую бы ошибку ни совершили, вы дорого заплатили за нее. Кажется, не по силам дорого. Но вы живая, и надо жить. Надо как-то перенести это несчастье. Вы не пробовали искать работу?

— Нет.

— Почему? Вам просто все безразлично?

— Не знаю, как сказать… Руки у меня опустились. Крест хотела на себя взять. Может, бог простил бы…

Кое-как, с большим трудом Марфенька выпытала у Христины, что та живет у старушки монашки, по имени Агния (комната Христины была давно занята). Она-то и посоветовала ей просить милостыню: «Смирись перед людьми, проси милостыньку, и бог тебя простит. Нищие духом царство божие узрят». Христина отдавала старушке всю выручку, и та кормила ее и предоставляла ночлег.