Смотрящие вверх

– Тут вот какая штука, сосед, случилась… Вот ребята из отдела приехали, расскажут всё… – Пантелеевич неуклюже отошёл в сторону, давая пройти людям в форме.

– Ты это… жена… давай отсюда. Нам с мужиками поговорить надо, – не поворачивая головы, сказал Петрович. Женщина, наклонившись ещё больше, быстрыми шагами пошла в дом.

– Ваш сын? – капитан достал из кармана паспорт и передал Петровичу.

– Да, мой, – осторожно, словно древнюю рукопись, он перелистывал страницу за страницей. – Где вы это взяли?

– Паспорт мы нашли в пиджаке… Ваш сын умер. У него не выдержало сердце. Второй сошёл с ума. Их сняли сегодня утром с каруселей, – капитан смотрел на свои ботинки. Видно было, что каждое слово ему даётся с трудом. Петрович схватился за калитку. Испугавшись, что со стариком случится приступ, участковый стал было поддерживать, но тот махнул рукой, что, мол, всё нормально, продолжай.

– Сторож сейчас дал показания, – капитан развернул помятый лист, – двое пьяных молодых людей напали на него и связали, включили карусели и катались, но спрыгнуть уже не могли… Законы физики или что там ещё… Такая штука, в общем, – он глубоко вздохнул, – сняли их только утром. Уборщица пришла на работу, ну, и позвонила нам.

Петрович медленно развернулся и пошёл в дом. Через секунду женский вопль разорвал утреннюю городскую тишину.

III

– Вернуть можем только половину суммы, – кассир в окошке автовокзала посмотрела на Петровича. – Деньги будете брать?

Жена убедила сдать обратный билет Коляна: «Ему он не понадобится, а нам на похороны деньги нужны».

– Да, – прохрипел Петрович.

– А что так, сдаёте? Не получилось? Ведь много же теряете! – кассирше явно хотелось удовлетворить женское любопытство.

Петрович как-то весь съёжился, его нижняя губа затряслась. Он набрал побольше воздуха в лёгкие и выпалил:

– Да! Случилось! Случилось, что в России построили новые карусели! И если нас не закатают на них до смерти, то уж точно сведут с ума, к чёртовой матери! Тебе, тварь, понятно?!

Слова гулким эхом прокатились по вокзалу, и Петрович повернулся. Недалеко от него стояла толпа таджиков (или узбеков?) – они громко о чём-то спорили между собой и даже не удостоили его взглядом; у музыкального киоска гости (точно гости?), видимо, из горных республик, танцевали лезгинку – те вообще никого не слышали; в дверях куча цыган клянчила деньги – там, понятное дело, не до него; и только скучающий милиционер, стоявший у подоконника, оторвался от игры на телефоне и направился к Петровичу. Услышал, значит.

– Нарушаем, гражданин? – постукивая резиновой дубинкой по руке, нехотя спросил постовой.

– Да пошёл ты на хрен, ты понял?! – что-то треснуло, сломалось в голове Петровича, и его уже несло без остановок и тормозов. Какая-то могучая сила грохотала и выплёскивалась из него во все стороны раскалённой лавой. Лишь в последний момент он увидел взмах дубинки: в голове вдруг стало темно, и Петрович плавно осел на пол.

Искры разлетелись, оставив после себя тишину и покой.

За окном автобус подкатил к платформе, и встречающие неторопливо потянулись к открывающимся дверям. 

Мама

Мы не выбирали ни страну, где родимся, ни народ, в котором родимся, ни время, в котором родимся, но выбираем одно: быть людьми или нелюдями.

Сербский Патриарх Павел

– Как вы меня достали! – водитель нервно выкинул сигарету в окно, включил правый поворот и нажал на тормоза. Маршрутка съехала на обочину и остановилась вблизи густой лесополосы, одиноко уходящей в бесконечную степь.

– Куда вы скопом все! Женщин сначала пропустите! – продолжал ворчать шофёр, но пассажиры, неуклюже разминая затёкшие ноги, уже бежали к деревьям. Две женщины вырвались вперёд, и мужики, признав неофициальное поражение, остановились. Нехотя достав сигареты, закурили; переминаясь с ноги на ногу, сплотились в молчаливом упрёке: ну, бабы, что с ними поделаешь, и здесь первые. Тем временем победители, ломая сухие сучья и пригибая высокую траву, исчезли в тени деревьев.

– Господи-и-и! Да что ж это, люди, спасите-е-е! – раздались крики из лесополосы. Мужики по интонации поняли: что-то случилось. И это «что-то» – очень плохое.

Несколько десятков метров бегом – и вот они на поляне: одна из женщин сидела на земле и прижимала к груди мальчика лет пяти-шести. Другие бегали вокруг, кричали и махали руками, их причитания и крики слились в протяжный гул; в воздухе запахло бедой.

– Мальчик… вот… из петли вытащили… не знаю, жив ли… – женщина подняла глаза и посмотрела на мужчин: в её побелевших глазах стоял дикий ужас. Вязкая пауза оцепенения была прервана криком:

– Бегом к доктору! – мужик схватил из рук ребёнка и побежал к маршрутке. Двое подняли женщину с земли и осторожно, словно больную, повели вместе с остальными.

– Что опять случилось? – начал водитель недовольно, но осёкся.