Смотрящий

Ближний свет фар ложился на просёлочную дорогу, выхватывая из темноты деревья и небольшие заросли на обочине. В салоне ведущей машины, не напрягая слух, звучал слегка хрипловатый баритон Юрия Шевчука, ведавший о том, как “уходят в последнюю осень поэты и их не вернуть – заколочены ставни”. Постоянные ухабы не давали возможность поднимать стрелку на тахометре, озадачивая коробку передач, и поэтому машины держали непривычную для себя крейсерскую скорость около 30 километров в час. Справа, с такой же скоростью, только в обратную сторону за ветровым окном убегали последние дома города, некоторые их которых уже давно были заброшены.

Дорога за эти пару лет была изучена хорошо и не изменила рельеф, редко принимая на свои колеи одиноких, и поэтому всегда подозрительных, представителей советского автопрома, обладателями которых были некоторые местные жители. Впереди был небольшой поворот направо, видимость которого закрывали заросли дикорастущего кустарника, вот после него можно было прибавить газу – на этом участке дорога до леса была приемлемой. Башкир мягко начал выполнять небольшое круговое движение рулём, готовым через секунду включить повышенную передачу и придавить педаль, как в лучах света фар он увидел стоящий прямо перед ним поперёк дороги со съеденными ржавчиной крыльями “Москвич 412”. За последние дни чувство приближающейся опасности было обострено настолько, что в его голове даже не мелькнула мысль ударить по тормозам и остановиться.

– Пригнулись! – резкий крик Башкира не требовал возражений.

Он вывернул руль дальше вправо и заставил акселератор увеличить количество поступающего топлива в цилиндры двигателя внутреннего сгорания. Двухтонный джип, съехав с дороги, направился прямо на высокие кустарники, заставляя их прогибаться под массивным “кенгурятником” давящий мощью табуна из 170-и лошадей, выведенных в Японии. Изначально это показалось безрассудным действием, но короткая автоматная очередь по лобовому стеклу, сделанная в упор, подтвердила правильность маневра. И в тот же момент раздался удар по капоту. Башкир приподнял голову и увидел, как, оставив вмятину на нём, сползал вниз под бампер стрелок. Он не слышал хруст его костей, но чувствовал, как переднее левое колесо машины, словно мощная мясорубка, без особых усилий, лишь слегка оторвавшись от земли, перемололо тело, оставив заднему на слёзы только раздавленное месиво, которое оно уже не заметило, сравнивая лишившуюся рёбер жёсткости, мягкую мёртвую плоть с землёй.

За рулём второй машины находился Боцман, который мгновенно среагировал на изворот впереди идущей и также вывернул руль, только в обратную сторону, выехав на поле. Большое количество сорняка не давало возможности джипу завязнуть во влажной земле, и он устремился прямо в бывшую ниву, успешно скрываясь в ночной тьме от прицелов автоматов.

Следующий град пуль, ударивший сбоку и сзади, недвусмысленно намекал Башкиру снова пригнуться. Но даже в этом положении он сумел вырулить назад на дорогу и только, когда почувствовал её, выровнял машину, в секунды увеличивая расстояние от места засады. Выстрелы нападавших уже больше напоминали салют холостыми патронами почетного эскорта на военных похоронах. Никакого урона, только свист покрытых медной оболочкой изделий из мягкой стали, говорил об отличие с данным ритуалом. Башкир поднял голову и, вывернув машину на обочину, резко остановился. Пусть была и не самая высокая степень бронирования кузова, но своё дело она выполнила, как минимум, на “хорошо”. Ни одной царапины на телах, ни одной капли крови, лишь только яростное желание нанести “ответку”. Четыре двери одновременно открылись и такое же количество силуэтов, пригнувшись, разбежались от машины по разные стороны, приняв лежачее положение на земле в ожидании команды.

Тут же Башкир услышал, как заглушился звук двигателя второй машины в поле и, поняв, что с остальными тоже всё в порядке, решил вспомнить некоторые навыки из воинской службы. Ещё там, в армии, он снискал уважение офицеров и сослуживцев, метая осколочную гранату на 70 метров и при этом всегда умудряясь попасть в заданный квадрат (несколько лет занятий боксом не были даром). И хоть с тех пор прошло немало времени, память, особенно в такой обстановке, всецело восстановило каждое сокращение мышц, каждое движение, каждый рывок. Находившимся в засаде не было никакого резона тратить патроны, выпуская их бессмысленно в тёмную бездну осенней ночи и судя, по всему, они заняли оборонительную позицию, отдав свой ход противнику.