Смотрим кино, понимаем жизнь: 19 социологических очерков

Важно и то, что цивилизация со всеми своими плодами воспринимается здесь не как часть твоей жизни и даже не как объект устремлений, но как внешний, совершенно потусторонний мир. И кстати, по результатам современных медиаисследований, например, появление на селе цифрового телевидения с 50 каналами ничего существенно не изменило в том, что названо «депрессивным медиапотреблением», – дополнительные телеканалы чаще всего остаются невостребованными, и, главное, городские культурные практики не проникают в сельскую среду, а показываемая городская жизнь воспринимается как внешнее, потустороннее и чужое, отторгается как нечто, не имеющее реального отношения к твоей собственной жизни[67]. Она уподобляется каким-то марсианским хроникам.

Почти физическое соприкосновение с цивилизацией тоже ничего не меняет. Прямо за спинами наших героев в кадре взлетает мощная ракета (совсем близко), но они даже не обращают на это внимания. Здесь не только отсутствует взаимное проникновение двух миров – цивилизационного и человеческого (народного), – но налицо и взаимное отсутствие какого-либо содержательного интереса. Повторим, люди не обращают никакого внимания на взлетающую ракету, это чудо современной техники, они просто не поворачивают головы. И, даже оказываясь впервые в ангаре космодрома (можно сказать, в самом ядре цивилизации), главный герой не проявляет особого интереса, чего-то выходящего за рамки простого любопытства.

Мир без калькуляции и денег

Ключевой чертой современного цивилизационного устройства, несомненно, выступает способность к калькуляции, интегрирующей множество самых разнокачественных сущностей. А деньги являются высшим проявлением системы калькулятивных устройств.

Между тем техники калькуляции и чисел не проникли в наблюдаемый нами мир, а если и проникли, то очень неглубоко. Обычно указывают на жестокий дефицит денег в деревенской среде. Но, строго говоря, деньги здесь и не нужны. Они требуются героям только для того, чтобы периодически выпивать, но не оказывают никакого решающего влияния на их жизненный уклад. Даже в магазине они зачастую не требуются, поскольку у знакомой продавщицы всегда можно взять простейшие товары «по записи», в кредит.

Мы попадаем в мир крайне ограниченных потребностей и соблюдения так называемого трудопотребительского баланса, охарактеризованного в начале прошлого столетия нашим соотечественником экономистом Александром Чаяновым[68]. В этой среде минимально необходимые для проживания ресурсы добываются тяжким трудом и самоограничением, а излишние (дополнительные) ресурсы разбазариваются без всякого ограничения. Здесь нет присущего современному экономическому человеку стремления к максимизации полезности и тем более к получению прибыли. Вместо этого поддерживается устойчивое равновесие, достигаемое на очень низком уровне благосостояния при отсутствии выраженных стремлений к изменению этого уровня. В самом же материальном достатке тоже не видится решения проблем. Словами одного из героев: «Вроде пенсию платят, в магазинах все есть, а люди все равно нервные».

Здесь не просматриваются следы какого-либо буржуазного сознания, и не только в части отсутствующих материальных атрибутов и практик в виде накопления капитала и рациональной бухгалтерии, но и в слабости соответствующего мировоззрения. Это положение резюмировал русский философ Николай Лосский, по мнению которого основная, наиболее глубокая черта характера русского народа связана с исканием абсолютного добра Царства Божия, не осуществимого в посюстороннем бренном мире[69].

Мир без рациональности и интереса

В этом мире нет и рациональности, понимаемой как устойчивое (последовательное) следование собственному интересу. Целерациональность в классическом понимании Макса Вебера предполагает наличие фиксированной утилитарной цели и возможности выбора средств ее достижения – в этом, собственно, и состоит основа любого экономического действия. Здесь же изо дня в день главным героем воспроизводятся одни и те же простейшие телодвижения по маршруту «ноги – сапоги – чайник – лодка – почта – соседи – телевизор». Нет никакой цели и никакого выбора, а вместе с этим нет и рациональных (экономических) действий.

Добавим, что рациональное (стратегическое) действие нуждается не только в наличии плана, но также в определенной размеренности, постоянном проявлении воли и дисциплинированности исполнения на пути к поставленной цели. В наблюдаемом нами мире мы этого также не видим. Жизнь устроена по другому порядку, который охарактеризован в классическом высказывании историка В.О. Ключевского: «Ни один народ в Европе не способен к такому напряжению труда на короткое время, какое может развить великоросс; но и нигде в Европе, кажется, не найдем такой непривычки к ровному, умеренному и размеренному, постоянному труду, как в той же Великороссии»[70].