Смотритель

— Иди сюда, — прошептал я. — Неужели тебе не жалко мать, которая, может, и не маркиза или графиня, а нормальная женщина, она тебя родила и все делает для того, чтобы из тебя получилась самая красивая в мире барышня, и чтобы все мужчины мира лежали возле твоих ног, вымаливая хотя бы один ласковый взгляд. А как обрадуются твои подружки, став после тебя самыми красивыми в классе? Для вида они будут плакать, а сами будут поглядывать на тех парней, которые бегают за тобой. Давай-ка, возвращайся домой, еще успеешь в школу ко второму уроку, а я напишу записку в твою школу, что ты задержалась по уважительной причине.

Лицо девочки под моей рукой стало теплеть. Я ощутил легкое подрагивание век и мышц лица. Вернулась. Сейчас минуты через две можно будет убрать руку и объявить все летаргическим сном.

Я встал и сказал:

— Мне кажется, что это все-таки летаргический сон. В армии, помнится, был такой же случай, три дня человек спал, но в чувство привели.

— Это же невозможно, коллега, — подал голос доктор. — При летаргическом сне функции организма замедлены, но не находятся в полном отсутствии…

Девочка открыла глаза и села на кровати.

— А сколько сейчас времени? Да я же в школу опоздаю, — начала она метаться по комнате, одеваясь. — А вы напишите записку в нашу школу и скажете, что я вам помогала? — спросила она меня.

В знак согласия я кивнул головой.

В комнате стояла тишина. Потихоньку все стали расходиться. Подумаешь, девчонка в школу проспала, а мать панику подняла.

Сарафанное радио в мгновение ока раструбило по всему поселку, что я воскресил умершую девочку и что я тибетский врач, который лечит наложением рук. Толпы людей стали собираться возле моего жилья. И мое руководство, видя такое положение, выделило все-таки мне комнатку в доходном доме купца Мануйлова, населенном, как это говорится, срезом российского общества 1930-х годов.

Находясь один в комнате, я написал письмо тов. Ст. о том, какие перегибы на селе совершаются во имя сплошной коллективизации. Крестьяне превращаются в крепостных, совершенно не заинтересованных в коллективном производстве, от которого ему достаются палочки в расчетной книжке, называемые трудоднями.

В случае каких-либо потрясений, крестьянство не будет сторонником социализма и, если найдется умный человек, то крестьянская стихия заставит голодать города и будет дестабилизирующим фактором, таким же, как и рабочие, если их поставить в положение крестьян.

Коллективизация должна быть только добровольной и собственность должна быть частной, чтобы обеспечить конкуренцию с зажиточными крестьянами.

Письмо я написал печатными буквами и отправил из соседней губернии, где проходила учительская конференция, бросил его в приемное окошечко почтового вагона.

Письмо до адресата дошло. Я не скажу, что оно повлияло на ход истории, но вскоре была опубликована статья тов. Ст. Головокружение от успехов.

Органы НКВД бросились разыскивать автора письма. К нам тоже приходил уполномоченный НКВД и беседовал со всеми работниками наробраза, выезжавшими на конференцию в соседнюю губернию, не видели ли мы что-то подозрительное среди участников конференции и не отлучался ли кто из них в последний день работы конференции на вокзал.

Чекисты стали работать точнее и профессиональнее, практического опыта им уже не занимать. Вряд ли кто видел меня, когда я бросал письмо, было темно, но осторожным быть нужно.

Лектор

Моя популярность не прошла для меня даром. Вызвали меня в уездный комитет партии и говорят:

— Вот ведь как получается. Вы разбудили девочку, которую врач мертвой признал, а вас сразу прославили как чудесного целителя. Нам вашу популярность терять нельзя. Нужно поработать в сельской местности, да и город нельзя оставлять своим вниманием.

Вы человек грамотный. Напишите-ка лекцию о том, что такое коммунизм, да и проедетесь по всем населенным пунктам уезда, расскажете людям, для чего им нужно будет поступиться своей собственностью и какое государство хотят построить большевики, в котором будут жить их дети. Недели вам хватит для подготовки лекции, а мы на работу к вам позвоним, что вы выполняете специальное партийное задание.

Пришел я домой в полном недоумении. Большевики сами прекрасно знают, что город Солнца никому не построить. Политика военного коммунизма и новая экономическая политика закончились. Идут индустриализация и коллективизация. Недовольство у народа большое. Как его успокоить? Наврешь людям, еще хуже сделаешь.

Пошел я в библиотеку и попросил библиотекаршу, девушку молодую, аккуратно одетую, тихую принести мне книги, где написано о счастье.

— Какие же это книги? — спросила она. — Может, про любовь?

— Про любовь будет потом, мне хотелось бы узнать, что у нас будет впереди, и какую жизнь мы собираемся построить, — сказал я.

— Хорошо, — сказала библиотекарша. — Если вы не торопитесь, то посидите здесь, полистайте газеты, а я буду приносить вам нужные книги. Но только у нас утопистов нет.