Смотритель и её маяк

– А ты здесь живёшь? – на всякий случай уточнила я, покосившись на его начищенные ботинки, почти невесомо касавшиеся ступеньки за ступенькой. Сохранить одежду в прекрасном состоянии – это одно, но чтоб и на обуви ни пятнышка… Нет, это определённо мастерство!

– А где ж ещё?! – переспросил он так, словно это было само собой разумеющимся.

Я нахмурилась, даже не зная, что на это сказать.

– Что ж, надеюсь, мы уживёмся.

Парень беспечно отмахнулся, пока мы поднимались по круговой лестнице всё выше.

– О, разумеется, мы уживёмся! Ты чай любишь?

– Он течёт по моим венам, парень, – хмыкнула я, проводя рукой по железным перилам. – Я однажды в детстве потеряла пачку чая и решила, что чтоб найти его, надо мыслить, как чай, действовать как чай… Быть чаем! – поведала я, взмахнув руками. – Так и повелось.

– О, значит, я буду звать тебя Чай с ромашкой. Иногда, не всегда, – поспешно добавил он, увидев удивление на моём лице.

– Почему с ромашкой? – уточнила я, оторвавшись от лицезрения бежевых стен и поглядев на собеседника.

– У тебя в глазах солнце, – легко пояснил он, заставив меня смущённо потупиться. Радужки у меня и впрямь были янтарного цвета, но такого сравнения слышать не доводилось. – А в центре каждой ромашки, в белом венке, живёт капля солнца. Потому и говорю, что мы поладим: свет, он объединяет. Особенно когда вокруг тьма. И когда наша задача – её рассеивать, – важно заявил парень.

– Красиво говоришь.

– Книги читаю. Бери я выражения из услышанного, тут звучала бы отборная матросская брань.

– И крик чаек.

– Первоклассный приём нового смотрителя! – усмехнулся Локли, когда мы прошли в просторную комнату на самом верху строения. Я остановилась отдышаться, но парень был слишком увлечён рассказом о том, как здесь всё устроено, чтоб заметить это.

В округлой комнате стенами служили окна из прочного стекла, готового выдержать любой ветер и бурю, а посредине стоял мощный фонарь, переключатели которого находились и здесь, и внизу. Средства для передачи радиосообщений и звуковых сигналов расположились ниже, в комнате наблюдения.

Не удержавшись, я вышла на небольшую площадку, кольцом опоясывающую верхушку башни. Металлические перила казались надёжными, хотя не мешало бы обновить слой белой краски.

Сильный ветер заставил прищуриться и плотнее запахнуть куртку, но это не шло ни в какое сравнение с восторгом от увиденного – передо мной простиралось море. Бескрайнее, синее, захватывающее дух и уносящее далеко-далеко. Величественное и устрашающее в своей мощи, но сейчас абсолютно спокойное. А над ним – безграничное синее небо, слегка отливающее сталью.

– Чудесный вид, – улыбнулся Локлайт, подойдя ближе. Он опёрся о железные перила и глубоко вдохнул солоноватый воздух.

Ветер трепал рубашку и рисковал разрушить причёску, но парню было всё равно. Глаза, любовно глядящие на горизонт, были точно того же цвета, что и гладь перед нами. В уверенной позе, во взгляде и улыбке чётко читалось: он на своём месте.

Где-то внутри кольнула досада и неосознанная зависть: ещё с начала подросткового периода я хотела почувствовать себя так же, отчаянно желала найти своё место в этом большом и удивительном мире.

Но даже отправляясь на маяк Локлайт, я не знала, смогу ли обрести искомое на этом скалистом утёсе. Просто хотела попытаться.

Шумели волны внизу, накатывая на берег, кричали чайки, хлопая светлыми крыльями с чёрными, словно перчатки джентльмена, кончиками. Всё это напоминало картину искусного художника и мне хотелось верить, что я смогу в неё вписаться.

– Потрясающий, – кивнула я, впитывая красоту с солёным воздухом и заправляя каштановую прядь за ухо. Что, впрочем, не имело никакого смысла, ведь свежий бриз выхватил её обратно. И, сама не знаю зачем, словно признание это просилось из самой души, словно хотело вплестись в морскую симфонию и не могло остаться не прозвучавшим, добавила: – мне здесь нравится.

– Вот и славно, ведь ты теперь мой смотритель!

Я поперхнулась этим заявлением и подняла брови.

– «Твой» смотритель?

– Ага! Пошли вниз, покажу твою комнату и санузел. Даю честное Локлайтовское, что не буду подглядывать!

Каблуки застучали и я, продолжая удивляться происходящему, пошла следом по металлическим ступеням.

Дух он маяка или нет, а Локли всегда говорил о них как об одной личности. Не «у маяка надо проверить систему освещения», а «проверь, будь добра, мою систему освещения». Не «у нас перепады электричества», а «Айзи, солнце, ко мне электрика не доходит!». И уж, разумеется, не «смотритель маяка», даже не «наш смотритель», а исключительно «мой смотритель».

Поначалу это здорово сбивало с толку, и на то, чтобы привыкнуть, понадобилось время. Но оно здесь течёт иначе, словно уходящие вдаль волны забирают часть с собой, а временами наоборот, докидывают больше с приливом. И удивительном образом в моём сознании они сплелись воедино, и я уже не могла представить себе белого гиганта без блондина-чаеголика.