Смотритель (СИ)

Один из них, показав на мою эмблему на рукаве, спросил, что это такое. Я показал на его руны на петлицах и сказал, что это эмблемы русского гестапо.

Когда мы ехали в штаб группировки, один из гестаповских офицеров спросил, что у меня в кобуре. Я ответил, что там пистолет, Тульский Токарева.

- Как пистолет? - удивился старший из гестаповцев с петлицами оберштурмбанфюрера (две серебряные полоски и четыре квадратных звёздочки). Сидевший рядом со мной офицер открыл кобуру и достал мой пистолет.

- У вас есть ещё оружие? - спросил старший.

- Нет, - ответил я.

Обыскивать меня не стали, учитывая то, что я должен сообщить что-то важное командующему группой армий.

Вместо командующего я был доставлен к руководителю гестапо по группе армий, группенфюреру СС. Ему я сказал, что буду говорить только с командующим наедине. И промедление будет негативно воспринято высшим руководством рейха.

Не знаю почему, но я держался очень спокойно, можно сказать, даже нагло, совершенно не заботясь о том, что будет со мной. Я выполнял важное поручение в интересах обеих воюющих сторон, что понимали и мои конвоиры.

В Рейхе, как и в СССР, существовали, да и сейчас существует многоканальная система поступления информации наверх. Это - органы безопасности, партийные органы, органы исполнительной власти и просто стукачи, имеющиеся в каждой конторе и которые по своей инициативе или по указанию оперработника бегут к своему начальнику, чтобы проинформировать о любом событии или происшествии.

Я не был военнопленным в прямом понимании этого термина. Скорее я был парламентёром в период ожесточённых боев на советско-германском фронте. Моя свобода в пределах отведённого мне помещения не ограничивалась. Обращение со мной было уважительное и питание, можно сказать, по высшему разряду.

Командующий, генерал-фельдмаршал встречался со мной в присутствии группенфюрера СС, как уполномоченного Гиммлера.

- Я слушаю вас, - сказал генерал-фельдмаршал.

- Я личный посланник руководителя СССР товарища Сталина к рейхсканцлеру Германии Гитлеру, - сказал я. - Я уполномочен только ему устно передать личное послание товарища Сталина.

- Насколько мы можем доверять вашим словам? - спросил фельдмаршал.

- Настолько, насколько это сказано в моем удостоверении, - ответил я.

- А если мы вас расстреляем как шпиона? - спросил фельдмаршал.

- Расстреливайте, - как-то спокойно сказал я, - только потом вам нужно будет сообщить рейхсканцлеру, что же ему хотел сообщить личный посланник Сталина.

Фельдмаршал поднял трубку и попросил соединить с Берлином, с рейхсканцелярией. Чрез три минуты соединение было произведено.

- Майн фюрер, у меня находится офицер советского НКВД с удостоверением Сталина и с его личным устным посланием...

Придерживая трубку, фельдмаршал спросил меня:

- У телефона фюрер и он спрашивает, что я должен передать ему.

- Попросите засекретить факт моего пребывания здесь и передайте, что послание товарища Сталина я должен передать рейхсканцлеру лично без ознакомления с ним других должностных лиц, - пояснил я.

Фельдмаршал передал все слово в слово, как я и просил. В разговоре образовалась пауза. Затем фельдмаршал сказал: - Яволь, майн фюрер, - положил трубку и сказал мне:

- Вы полетите в Берлин на моем личном самолёте.

На этом аудиенция у командующего была закончена.

Меня переодели в гражданскую одежду и вместе с группенфюрером мы вылетели в Берлин. Летели на небольшой высоте в сопровождении двух истребителей. Небольшая высота не опасна над территорией Западной Европы, где сопротивление выражалось в подпольном охаивании оккупационных властей. С немцами дрались только англичане и русские.

Берлин выглядел чистеньким городом, хотя следы английских бомбёжек были видны. Как я и думал, мы приехали на Принц-Альберт-штрассе в главное управление имперской безопасности.

Ещё был жив Рейнгард Гейдрих. Практически он был первой фигурой в СС, а не Генрих Гиммлер, который стал рейхсфюрером после покушения на Гейдриха. Но даже и сейчас в современной истории Гейдриху не уделяют достойного места.

Это был один из тех молодых руководителей, о котором не говорят, что это была кадровая ошибка. Излишняя самостоятельность Гейдриха и карьерные устремления привели к назначению его наместником Чехии и Моравии. Фактически его подставили под пули английских диверсантов чешского происхождения. Это так, отступление.

Меня принял Гейдрих. Разговор пошёл о том, что я должен сообщить Гитлеру. Но немцы, как и их русские, вернее, советские коллеги ужасно боятся ответственности за что угодно, поэтому я не стал говорить Гейдриху о цели моего появления в Берлине.

Встреча с Гитлером была назначена на послезавтра из-за крайней занятости рейхсканцлера. Естественно, немцам нужно было добыть обо мне дополнительные данные, чтобы узнать, с чем я приехал. Вероятно, я обладал каким-то государственным иммунитетом, потому что отношение ко мне было достаточно уважительное.