Смотрю на Божий мир я исподлобья…

– Послал ему Бог испытание!
– А что с ним? – Почти ничего:
постигло его процветание,
молитесь за душу его.

* * *

Всякой боли ненужные муки
не имеют себе оправданий,
терпят боли пускай только суки,
что брехали о пользе страданий.

* * *

Повысить о чём-нибудь знание —
могу я, хотя и натужно,
когда б не предвидел заранее,
что это ни на хер не нужно.

* * *

Время течёт не беззвучно,
время бурлит и журчит,
внуки докажут научно
факт, что оно не молчит.

* * *

Свалился я под сень моих чертогов,
овеян медицинским попечением,
сейчас уже лечусь я от ожогов,
содеянных заботливым лечением.

* * *

Перечёл – и по коже мороз,
обнаружил я признаки грозные,
что уже на пороге склероз:
мысли стухли и стали серьёзные.

* * *

Сказать про жизнь, её любя,
точней нельзя: сапог не парный,
и то тюрьма вокруг тебя,
то дружной пьянки дух нектарный.

* * *

Звучит, как скверный анекдот,
но жребий не кляня,
я выздоравливаю от
лечения меня.

* * *

Всё срастается на теле живом,
но ещё за стол не сесть, не поврать;
выздоравливаю я тяжело;
это лучше, чем легко умирать.

* * *

Тревожат Бога жалобой, прошением,
те молят за себя, те – за других,
а я к Нему – с циничным утешением:
терпи, Ты всё равно ж не слышишь их.

* * *

Невнятное томит меня смущение —
с душой, видать, не всё благополучно:
с людьми недуг порвал моё общение,
а мне ничуть не пусто и не скучно.

* * *

Висит над миром шум базарный,
печь разногласий жарко топится,
и тихо полнятся казармы,
и в арсеналах гибель копится.

* * *

Всегдашнее моё недоумение —
зачем живу, случаен и безбожен,
сменилось на уверенное мнение,
что этого Творец не знает тоже.

* * *

Надо мне известности не боле,
чем недавно выпавшая мне:
два моих стишка в какой-то школе
в женском туалете на стене.

* * *

Творец давно уже учёл
всего на свете относительность,
и кто наукам не учён,
у тех острей сообразительность.

* * *

Свалясь под уважительную крышу
признания, что скорбен и недужен,
окрестной жизни гомон я не слышу —
похоже, он давно мне был не нужен.

* * *

Везде стоят солидные ряды
и книги возлежат на них залётные —
то мудрости трухлявые плоды,
то пошлости порывы искромётные.

* * *

Нет, я уже не стану алкоголиком,
и я уже не стану наркоманом,
как римским я уже не буду стоиком
и лондонским не сделаюсь туманом.

* * *

Чей разум от обычного отличен —
сгорают на огне своём дотла,
а мой умишко сильно ограничен,
поэтому печаль моя светла.

* * *

За все про все идейные течения
скажу словами предка моего:
«Любого не боюсь вероучения,
боюсь только апостолов его».

* * *

Одна лишь пагубная линия
заметна мне в существовании,
по ней ведёт нас блуд уныния,
ловитель кайфа в остывании.

* * *