Смотрю на мир глазами волка

ПОДВЕСКА

Нина Васильевна, зябко кутаясь в старую шубейку, стояла на троллейбусной остановке. Вся ее фигура выражала нетерпеливое беспокойство. Видавшая лучшие времена, облезлая меховая шапочка смешно съехала набок. Но никто из прохожих и не думал улыбаться — ее доверчивые, чуть испуганные глаза на усталом лице, испещренном ранними морщинами, вызывали лишь жалость.

С неба падали крупные волшебно-красивые снежинки, но, попав на землю, они тут же превращались в обычную грязь.

Нина Васильевна была учительницей литературы. Ее сын год назад провалил экзамены в ВУЗ и сейчас нигде не работал, говорил — готовится к экзаменам. Запросы у него были большие. Нина Васильевна из сил выбивалась, брала репетиторство, только для того, чтобы купить Валере новый костюм, лакированные ботинки, овчинный полушубок. Все силы и деньги вкладывала в свое «солнышко».

Но со вчерашнего дня она была сама не своя. Случайно зайдя в «Сувениры», увидела подвеску с нефритом на тоненькой серебряной цепочке. Денег с собой не было, и Нина Васильевна ушла из магазина ни с чем, насмешливо назвав себя — «дворяночкой», скрывая под иронией разочарование.

Подвеска не давала ей покоя весь путь домой. Перед глазами словно маячил шлифованный камень цвета молодой травы, вправленный в серебряную оправу.

Ей даже почему-то подумалось, что, если бы у нее был этот красивый скромный камешек, он принес бы ей счастье…

Подвеска стоила недорого, но и эти небольшие деньги подрывали ее месячный бюджет.

Но сегодня Нина Васильевна все же решилась — имеет же она право на маленькие женские слабости.

Скрипнув тормозами, остановился троллейбус. До «Сувениров» было всего две остановки, но ей они показались вечностью.

На дверях магазина, запертых большим висячим замком, болталась картонка с грубо намалеванной надписью «Ремонт». Нина Васильевна все стояла и стояла у закрытых дверей, не зная, на что надеясь.

«Ну и хорошо, — успокаивала она себя по дороге домой. — Не зря говорится — все к лучшему… Зато вовремя внесу квартплату…»

В людском потоке Нина Васильевна скоро затерялась. И, конечно, никто из спешащих прохожих не заметил, как в уголках губ Нины Васильевны вдруг образовалась новая скорбная морщинка…

— Ну как, убедилась? — довольно откинулся я на спинку кресла, поворачиваясь к Вике.

Та беззвучно сидела, закрыв лицо ладонями. Между пальцев текли черные струйки. Я даже всерьез испугался, пока не просек, что она просто плачет, и у нее снова потекла тушь с ресниц.

— Тут обязательно должна быть дамская комната, — как бы между делом заметил я, скатывая исписанные скомканные салфетки в компактный комочек, чтобы запихать его в пепельницу.

Заметив, что я делаю, Вика тут же отобрала у меня салфетки и, аккуратно их разгладив, спрятала в свою сумочку.

— Милый романтик! Женечка, ты даже не представляешь, какая у тебя нежная, ранимая душа!