Смотрю на мир глазами волка

Холодный зверек в душе почти затих, чего-то выжидая, мерзкая бестия!

— Ничего! Все будет ладушки! Пять червонцев — это сильный актив! — шепнул я сам себе, убыстряя шаги к парку.

Артист уже сидел в своей излюбленной позе — нога на ногу. Под его опухшими глазами образовались болезненные черные круги — не слишком большая дань за вчерашнее усиленное веселье.

Доброжелательно кивнув мне, он лениво выплюнул сигарету и вынул колоду карт:

— Ставка?

— Червонец.

Артист удовлетворенно хмыкнул и, дав мне сдвинуть колоду, раздал карты.

— Бура! — облизнув невольно пересохшие губы, заявил я и выложил перед Жорой тройню старших козырей.

— Повысим? Удачу надо хватать за попочку! Ей, как женщине, это очень по вкусу! — ухмыльнулся Артист.

Ставка удвоилась, затем утроилась.

— Как плебеи по мелочам размениваемся! — пренебрежительно скривил тонкие губы Жора. — Давай, как серьезные деловые — ва-банк! Кто не рискует, тот шампанского не пьет!

И на отполированные временем доски скамейки веером легли четыре банкноты по полсотни рублей.

Я с досадой почувствовал, что на лбу выступила испарина, по всему телу пробежала горячая, а следом ледяная волна.

— Лады! — проглотив застрявший комок, предательски дрогнув голосом, согласился я. — Давай на все. Пан, или пропал!

Я очень медленно, чтоб не спугнуть удачу, раздвинул розданные Жорой карты. И облегченно перевел дух.

— Моя партия! — сдерживая ликование, я выложил перед Артистом самую мощную «молодку» из туза, десятки и короля треф.

— Молоток, Джонни! Но есть у тебя маленький недостаток — говорить гоп, пока не перепрыгнул! — широко осклабился Артист и смачно шлепнул передо мной свои карты. Три туза в паре с козырным. — Московская бура, небьющаяся даже козырями.

Со смешанным чувством нереальности происходящего, опустошенности и боли наблюдал я, как Жора нарочито-небрежно складывает купюры и кладет к себе в карман.

— Что это, Джонни, у тебя морда вытянулась? — захохотал Артист, насмешливым взглядом изучая мою физиономию.

— Ну, ладно! — выдохнул я, стараясь, чтоб голос звучал бодро. — Пора мне. Прощай, Жора!

Я поднялся на ватных ногах со скамьи и сделал несколько шагов по аллее.

— Постой-ка, Джонни! А завтра придешь?

— Нет, пожалуй… Нет.

Артист прищурил серые глаза, губы его скривила снисходительная усмешка:

— Погодь, Джонни. Сядь. Побазарим давай.

Я послушно вернулся на скамейку. Домой идти совсем не хотелось. Предстояло нелегкое объяснение с матерью по поводу опустевших копилки и бумажника.

— Где капусту взял? У мамаши учительницы надыбал?

Я нахмурился, ощущая, как привычно-крепко сжимаются кулаки и напрягается тело. Жора был один и выхлестнуть его труда не представляло.

— Не нервничай, Джонни! И можешь не отвечать. Все и так ясно, — Артист, страхуясь, отодвинулся от меня и, будто ненароком, сунул руку в карман, где у него лежал пружинный нож.

— Не крал я, а только на время взял, — буркнул я.

— Ага. Ясно. Каким же манером собираешься возвращать?

— Жорик, не суй нос не в свое дело! Это моя проблема!

— Хочу тебе помочь, чудак-человек! И не гляди на меня волком!

— Я не нуждаюсь в акте благотворительности, Жора-филантроп!

— Речь вовсе не о благотворительности! И я не филантроп. И никогда им не стану — слишком не верю в людскую благодарность. Ведь человек по сути своей — неблагодарное животное. Не согласен? — Артист, криво ухмыляясь, глядел на меня, как на одного из представителей животного мира.

— Нет. А благодарность детей к родителям?

— Пальцем в небо попал! Это же не благодарность, а банальный животный инстинкт, зов крови! Не будь таким наивным!

— Не знаю…

Глаза Жоры насмешливо сузились. Они словно говорили:

— Младенец! Как смеешь сомневаться в общепризнанных истинах?!

— И что за помощь хочешь предложить? — деланно-равнодушно поинтересовался я.

— Материальную помощь не жди. Дураки давно вымерли. Могу лишь дать дельный совет, как раздобыть столь необходимые тебе дензнаки.

Я, почему-то наивно ожидавший, что Жора предложит мне по-братски взаймы, разочарованно отвернулся.

— Ну и как, любопытно?

— Очень даже просто! Надеюсь, тебе знакомо понятие — экспроприация экспроприаторов?.. Грубо выражаясь, выхожу один я на дорогу… Все на бочку и живей!

— Грабеж? — я не очень удивился. — Ты шутишь, Жора?

— Да? — лицо Артиста стало серьезным. — Ничуть! Так что решайся, будь мужиком! Или тебя смущает такое детско-наивное понятие, как мораль?! Не смеши, браток! Кто придумал это словечко? Слабые и никчемные людишки. Ничтожества, для которых предел мечтаний — домашние шлепанцы, телевизор и теплая баба под боком! И эти животинки изобрели мораль, чтобы превратить сильных личностей в таких же тупо послушных скотин, как они. В стадо! А что мешает нам, сильным личностям, создать собственную Мораль? Мертвый лист отпадает, чтобы не мешать живому, слабый обязан уступать место сильному, трусливый — смелому! Разве это не истинная Мораль? И ее придумала сама Природа, а не человечишки! Что молчишь, Джонни?

— Сказать правду, я над этим никогда не задумывался. Но как так — хватать человека без причины и… экспроприировать?