Смотрю на мир глазами волка

Странные у нас с ним сложились отношения. Он пребывал в полной уверенности, что я «его человек», мягко выражаясь, внештатный сотрудник оперотдела, а если не в бровь, а в глаз — стукач.

Я же считал, что майор моя козырная карта в схватке с органами и конкурентами из различных группировок и банд. А попросту — считал его тем презервативом, с помощью которого я могу, при случае, трахнуть и тех и других.

Но сама мысль, что я числюсь на ментовской электронной дискете среди разной шушеры, пахавшей на них за деньги, угнетала. Я хоть «гонорары» и не брал, но это было весьма слабым оправданием даже в моих собственных глазах.

Опер зацепил меня сразу после выхода на свободу. Пришла такая невинная с виду повестка в военкомат. Не думая лишнего, отправился по указанному адресу выяснить, что почем. Военком, узнав мою фамилию, кивнул на соседний кабинет без таблички:

— Вас ждут там, — и странно эдак на меня взглянул поверх очков. Я вмиг вкурил, что дело нечисто.

За солидной дубовой дверью прятался небольшой кабинетик из двух столов, сейфа и нескольких стульев с мягкой обивкой оранжевого цвета. За одним столом сидел маленький (даже я со своими скромными ста семидесятью тремя сантиметрами почувствовал себя в его присутствии великаном) кряжистый тип с водянистыми глазами и в штатском. Второй стол пустовал.

— Майор Инин, — представился он и протянул лопатообразную ладонь. — Старший оперуполномоченный горотдела.

Я, неловко замешкавшись, ответил на рукопожатие и во все глаза уставился на своего главного тайного врага и противника.

— Хочу с вами, Евгений Михайлович, сразу обо всем договориться и обсудить кое-что по мелочи. Или, может, проще, чтобы к вам обращались — Монах? Хотя я настоятельно рекомендую подобрать какое-либо нейтральное имя, не имеющее к вам никакого отношения. Есть подходящие имена, прозвища?

— Не понял. Вы что же, агентурную кличку для меня подбираете?

— Именно. И давай, Монах, не будем овцой прикидываться невинной. Знаю я твои лагерные художества, да и при должности был — кладовщиком. Значит — так или иначе — активный помощник администрации учреждения. Так вот и считай: я твоя «администрация» здесь, на воле. И ты будешь мне помогать. Активно.

Если бы у меня тогда был Братишка, я не пожалел бы всю свинцовую десятку влепить в лоснящееся самодовольством лицо коротышки.

— А если я тебя, майор, пошлю на тройке букв прокатиться?

— Можешь. Но не советую. Ответ будет адекватным — пойдешь на новый срок. С такими, как ты, не церемонятся…

— По какой статье?

— Помнишь, как ране говаривали? Был бы человек, а статья найдется. — Он хохотнул. — Чего это ты взбеленился? Или кокетничаешь, цену набиваешь? Кстати, цена у нас хорошая. Если покажешь старание, проявишь себя в нужном направлении — будешь «и сыт, и пьян, и нос в табаке».

Смотри-ка, — невольно подумалось мне, — такой же, как я, любитель афоризмов нашелся. Сука!

— Расслабься. Садись, кури. — Опер, не вставая из-за стола, потянулся к сейфу, и на столе появились два тонких стакана и бутылка водки «Смирнофф». — Знаю, ты анашой балуешься, но, на вот, прими наркомовские. Лучше «травки» успокаивает. Кстати, ты в курсе, что 224-ая статья — наркотики — до пятнашки тянет?..

Мент плеснул себе на донышко, а мне чуть не полстакана. Недолго думая, я намахнул пахучую жидкость, сел и закурил из своей болгарской пачки.

— Вот и ладненько, — майор, смакуя, допил свою порцию и убрал все хозяйство обратно в сейф. — Думаю, с реверансами мы закончили? Переходим к делу. Как бы там ни было — потянется к тебе спецконтингент, уголовнички. Или ты к ним потянешься, один хрен. У тебя ведь специальности нет? И родичей миллионеров? И в лагере, ясно, ты состояния не заработал? Так что все логично. Нет у тебя другой дороги, кроме волчьей тропы. И бог с ним, смирись, горбатого могила исправит. Предлагаю взаимовыгодную сделку. Я закрываю глаза на твои наркотики — можешь сам травиться и других травить, подторговывать можешь. Да и другие — мелкие — художества мы за тобой замечать не будем. Если сам влипнешь с поличным и свидетелями, то и тогда поможем, чем сможем. Ясно, свое получишь, но — по минимуму. Сечешь поляну?

— Секу, начальник. Но за все эти привилегии вы от меня подвиг Матросова потребуете?

— Окстись, Монах! Мы тебя светить нигде не будем, свой ежемесячный рапорт подписывай псевдонимом. Настоящее твое имя буду знать, практически, только я. Ты станешь моим человеком, а свою агентуру я берегу: это мой хлеб, мой стопарик перед сном. Улавливаешь?

— Улавливаю. Дальше.

— Остались детали. Раз в месяц, как уже упоминал, будешь писать рапорт на имя начальника УВД. Туфту гнать не советую, пиши четко о всех криминалах, о которых тебе станет известно. Но, повторяю, четко, без проколов и наговоров. Доказательства собирать дело чисто наше, от тебя требуется несложное — давай точные наколки. Ясно?