Смуглая Бетси, или Приключения русского волонтера

– Рассуди, – говорил, прижмуриваясь, – нет, ты вникни, рассуди. Я ж Феденьку-то с малолетства вроде бы пестую. Бывало, радовался успешливости в науках: знай, дескать, наших. В бунтовских шайках он обретался, теперь вот на одних стежках с господами Радищевым и Новиковым, а я все сквозь пальцы, сквозь пальцы. Зачем? Почему? – И глазки к потолку возвел. – А затем и потому, что есть ему предназначенье. Да-с! – Из стопки бумаг вытянул исписанный лист, проворно вытянул, как козырь из колоды. – Слушай, чего господин Симолин, наш посланник во Франции, доносил государыне: отсюда посылают разводить огонь восстаний, раздувать полымя революции… Сообрази: французишку пошлют – мотылек на нашу свечку. А Феденьку и посылать нечего – чистой воды эмиссар! Слушай далее. Феденька с францужанкой окрутился. Будто мало своих, погляди, какие павы, а ему вишь францужанка по сердцу. Еще бы! Она из Парижа та-акое отписывала, святых вон… – Степан Иваныч коснулся картонки с перлюстрациями, отдернул ладонь, будто обжегся. – Эк, прыщет вредностями! Да-с, хороша парочка… Вон Шаховская, княжна, в Париже за бунтовщика выскочила, государыня и прикажи: урожденную Шаховскую возвернуть в Россию, а муженька-то на российский порог не пущать. А вот мадаму, которая Каржавина, эту вот я ж допустил – хороша парочка! Чего говоришь? Расстались? Знаю, судырь, знаю. И про то, что свою касаточку в Москву, гувернанткой у Архаровых определил, тоже знаю. – Степан Иваныч тихонечко рассмеялся. – Ежели со стороны глянуть, выйдет по-твоему: не ужились, и вся недолга. А ежели отсюдова глянуть, из Тайной, выйдет по-моему: умысел! Сам, значит, в одной столице колобродит, мадама – в другой. Вот ведь как у меня ладно да скла… – Он осекся на полуслове: палили пушки.

14

В громах адмиралтейских пушек сходил со стапелей фрегат – вершилось дело строгое. Пестрели флаги на судах, река играла солнечными бликами. Громадина медленно сближалась с полноводьем Невы, широким и выпуклым, тяжелым и плавно-подвижным.

Фрегат сходил со стапелей в громах адмиралтейских пушек. «А мы еще только киль закладываем», – думал Каржавин. Толпа снимала шапки – вершилось дело строгое.

Вместо послесловия

Поздним февральским вечером стоял я в пустынном сквере, смотрел сквозь метель на желтые окна старого дома. Там некогда жил Каржавин, там и скончался в канун Наполеонова нашествия.

В его комнате пахло книгами и табаком.

Часы Морского собора мерно и достоверно отсчитывали время нашего свидания. Каржавин курил коротенькую шкиперскую трубку. Он курил крепкую смесь виргинского с волжским. Прощаясь, сказал: «Возьми, коли хочешь, фунтика три».

Дым виргинского и волжского стелется, голубея, поверх страницы. Вот этой, где последняя точка.

Примечания Ст. Р.

1 По обстоятельствам времени и места знакомство П. Бомарше и Ф. Каржавина представляется вероятным. В ряде последующих глав возникают схожие ситуации, еще не имеющие прямого подтверждения, однако произведение литературное предполагает право автора на версии, на то, чтобы идти, так сказать, впереди документа.

2 Братья Каржавины, вольнодумцы и атеисты, несомненно, оказали сильное влияние на революционность Ф. Каржавина. Разумеется, мы должны отталкиваться не от привычного образа революционера XIX – начала XX века, а от того, как данный человек отражает освободительные идеи в контексте своего времени.

3 Двухнедельный «Энциклопедический журнал» издавался в 1756 – 1793 гг. Один из наиболее последовательных печатных органов энциклопедистов.