Смурь весенняя

– Не, – Моня поперхнулся, но быстро восстановился пивом. Основательно прочистил горло, – Тут у нас небольшая накладочка вышла. Мы, значит, большую часть воды аккуратно слили. Только на донышке совсем немного осталось. А краба вытащить не можем. Он то ли разбух, то ли к стенкам приварился, не знаю. Да ещё и горячий, зараза. Тогда некоторые (Моня картинно закатил глаза) решили прямо в ведре подавать! Но не просто так, а с огоньком, типа как праздничный сюрприз (он презрительно хмыкнул, хотя я подозреваю, что это идея была исключительно в его стиле). Вылили в ведро весь спирт, Стрекозок попросили свет везде выключить – для торжественного выноса. Он, значит, зажигалкой блюмкает, а ничего не загорается. Только слегка пыхает. Просто позорище! Купил непонятно что. Но тут я быстро сообразил – на кухне пылится средство для розжига костров. Красненький такой флакончик. Пробку оттянул и тонкой струйкой сверху полил. Это-то сразу займётся, а там, глядишь, и спирт за собой потянет. Всегда надо быстро выкручиваться, а не останавливаться на достигнутом. И точно – знатно полыхнуло. У меня в руке флакон, боюсь за ведро хвататься. Думаю, пусть пламя спадёт – тогда понесу. Но среди нас нашлись герои, которые ведро схватили и поперёд батьки… – некоторое время он задумчиво меня разглядывал, а потом безнадёжно махнул рукой, – Значит, влетает он в большую комнату… огонь чуть ли не до потолка, рожа зверская – и бухает ведро на стол – прямо им под нос. Что тут началось! Они голосят: «Огонь! Горим!» – а он приплясывает и на ладони дует. Как шаман какой-то. Я-то не успевал добежать и решить проблему – в туалет по делу заскочил. Тут этот умник опять схватил ведро и назад. А теперь представьте: я на крик дверь распахиваю, штаны спущены, а тут в коридор этот вылетает, его заносит – он ведром о стену со всего размаху хрясть – ведро отлетает в сторону, а на меня огненный метеор с щупальцами летит. Еле увернулся и сразу упал! А наш баскетболист лбом в дверной косяк бум – и брык на спину! Лежим мы с ним рядом валетом и молча смотрим как в унитазе догорает наш краб.

Моня залпом допил пиво, рукой оттёр несуществующий пот со лба.

– Ничего такого не помню, – твёрдо сообщил я, – Что-то на меня не похоже. Ладони вроде красные, но не обожжённые. Только царапины какие-то.

– У тебя ссадина на лбу, – злорадно сообщил Лаврентий, – К вечеру точно здоровый синяк будет. Моня, так чем праздник закончился?

– А ничем. После того как он удачно крабом прямо в дырку унитаза попал – враз стал ангелочком. Видно саданулся здорово. Молча на кухню сходил, жахнул коньячку, а потом этак целенаправленно до дивана дошёл и отрубился.

– Сотрясение мозга и амнезия. Бывает. – Степаныч сочувственно вздохнул.

– Да нечего там трясти… – Моня запнулся, видно просчитывая последствия своего наезда, и решил не перегибать, – Да ладно, все хороши. Теперь бы только квартиру успеть в порядок привести до начала праздников. Там сейчас как Вьетнам после напалма.

Распахнулась дверь и втиснулся весь из себя гордый Лёнчик с большим бумажным свёртком под мышкой. Он торжественно прошествовал к столу и с понятным интересом уставился на Моню.

– Попрошу добавить двести рубликов-с. Освежитель купил – но там вонять лучше не стало. Зверя еле выдрал. Упарился. Даже думал унитаз менять надо. Обошлось. Да, все сливы прочистил. Стрекозы вот просили выкинуть, но я в старый кусок обоев завернул и решил тебе принести. Зверюга-то солидная и сразу видно дорогая. Скажи, что делать. Понюхал, вроде не особо воняет. Сам съешь, или мне решать?

Моня вздрогнул и замахал руками. Потом очнулся, отсчитал две сотни.

– Да делай что хочешь! Только с глаз моих убери.

– Может под пиво сойдёт? – задумался Лёнчик, засовывая в карман деньги, – Мы не баре – кипяточком обдадим и проскочит за милую душу…

– Исчезни, а то я за себя не ручаюсь, – Моня позеленел и стал коситься в сторону туалета.

– Хотел же как лучше… эх, – он махнул рукой и, не прощаясь, ушёл.

– Мы тоже пожалуй пойдём. Дело появилось, – Виталик игриво потрепал волосы подруги, и они стали быстро собираться.

– Моня, ты только не обижайся. Вопрос имею, – неожиданно задушевно начал Степаныч, глядя на закрывающуюся за парочкой дверь, – Мы тут одни остались – самые неболтливые (он так пристально посмотрел на Лаврентия, что тот истово перекрестился). Да и Стрекозы нам не чужие. Скажи, ты ходок или как? Этот интурист (неопределённое шевеление пальцами, что выглядело довольно обидно) – для тебя точно не соперник и, как я понимаю, ни с кем из девушек не миловался. Он как та заморская раковина, которой только хвалиться можно. А вот кто ты есть? Стрекозы вроде радостные бегают, а счастья ни в одной не замечаем. Ответить можешь?