Смута

Она была немного похожа на свою старшую сестру. Но черты лица более тонкие. Если жену купца можно было назвать привлекательной, то Наталья была красива, это казак понял с первого взгляда. И уже не так хотелось ему идти в город. Сама Наталья тоже как будто замерла на несколько мгновений, но тут же опомнилась и прошла дальше. С ней о чем-то своем заговорил купец. О Тимофее вроде как забыли. И стоять здесь попусту уже не имело смысла.

Помедлив немного, он вышел во двор. В самом углу примостилась избушка-поварня. В доме не готовили, опасаясь внезапного пожара. Казак разглядел, что там кто-то копошился.

Вспомнил он вчерашний ужин. За столом тогда прислуживал человечек один малозаметный. Звали его Федот. Поутру его не было видно. Наверно, занят он был по хозяйственным делам. Наверняка привезенные товары раскладывал. Других слуг, кроме Нилы, в доме купца не было.

Пошел Тимофей по-над берегом Москвы-реки, по сторонам внимательно смотрел, людей встречных привечал.

Москва удивляла. Такого скопления домов и церквей он никогда еще не видел. Люди, как муравьи, бродили туда-сюда, и вроде никому до других дела не было. В станицах и хуторах каждый человека на виду. Никто незамеченным не пройдет. А здесь…

Еще когда приехали сюда, он все глаза проглядел, поворачивая голову то направо, то налево.

– Тимофей, голова оторвется! – рассмеялся тогда купец, придерживая лошадей.

– Не оторвется, – усмехнулся казак.

Людская суета увлекала, манила. И церкви одна краше другой. Рассказы старых казаков будто оживали в памяти. И все было так. И не так. Каждый ведь свое видит. А на другое и внимания не обращает.

– Что за река?

– Яуза, – пояснил Артемьев. – Зимой лед станет – ходи пешком. А Дон льдом покрывается?

– Не везде. Смотря какая зима.

В ту пору свирепствовали по Москве разбойничьи шайки. Одних разбойников ловили и вешали, другие на их место появлялись. Особой «любовью» пользовались шайки, где вожаками были некий Верескун и Дергач. Про них также поведал казаку Артемьев, прибавив при этом, что многое в рассказах людей переплетено до неузнаваемости, где правда, где вымысел – пойди разберись!

Дергач был атаман жестокий до крайности. Говорили, что он бывший стрелец, приговоренный к смерти. Каким-то немыслимым образом ему удалось бежать. С тех пор больше всех ненавидит он стрелецких сотников да дьяков. Нашли как-то раз зимой одного дьяка из Казенной избы, повешенного за ноги. Вороны уж выклевали ему глаза. А в другой раз сотник стрелецкий, опытный воин, вышел из дома и пропал. Нашли в овраге с пробитой головой. Но прямых доказательств того, что это люди Дергача орудуют, не было. Иной разбойник сам за другими именами скрывается. И тому смысл есть большой. Пока Дергача и людей его ищут, другие воры спокойно свои дела обделывают.

Долго бродил Тимофей по осенней Москве. От Китай-города ветер нагнал тучи, обещая дождь.

Один раз набрел он на огромное пепелище. По краям уже шли застройки. Но было видно, что когда-то в этом месте находилось что-то огромное. Может, церковь?

Он слышал, что Москву одолевали пожары. В своей жизни он видел два пожара. Один раз жарким летом сгорела половина хутора. А в другой – и всего-то несколько домишек. А здесь, он сознавал, пожар может стать страшным бедствием. Сколько домов сгорит, церквей, амбаров, сколько людей погибнет в одночасье?

– Эй, человек! – окликнул он прохожего. – Что здесь раньше-то было?

– Чего?

Прохожий, дюжий мужик с длинным носом, в старом зипуне, глянул хмуро, с подозрением.

– Я говорю, что раньше на этом месте было?

– Ты откуда свалился?

Нос нацелился на казака, как мортира.

– Не местный я.

– Это видно, – ощерил зубы мужик. – И чего дураки в Москве забыли?

– Ты, гляди, немощный, – вспылил Тимофей, сжав кулаки. – А то ведь я тебе нос твой длинный набок сворочу!

– Чего?

Мужик двинулся было к нему, но остановился, смерив незнакомца взглядом. И, видать, почуял в нем опасного противника. Хотя казак был не вооружен, но служивого человека в нем было нетрудно рассмотреть. А если это не стрелец, значит, казак. Казаки – пришлые. Им что? Они мутят по городу, пьянствуют, беспричинно людей бьют, а потом исчезают. Ищи его потом! Сколько таких было!

– Дворец тут был опричный, – сказал мужик, насупившись. Нос его как будто внутрь вдавился.

– Прямо-таки дворец?

– Говорю тебе. Давно сгорел, – мужик глазами зыркал, опасаясь, как бы его врасплох не застали. – Еще при Самом…

Тимофей понял, о ком он говорит. Хоть с тех пор много лет прошло. Мужик избегал называть старого царя Иоанна по имени. Страх жил в нем чуть ли не с самого рождения. И никакие прошедшие годы не выбьют его!

– Я, брат, малой тогда еще был, – повеселев душой, сказал Тимофей. – Про это дело не слыхал.

– И я малой был, – буркнул мужик, терпеливо ожидая, когда казак отвяжется от него. Грубить ему больше он не решался.

– А ты, слышь, земляк, где тут можно обогреться?

– Выпить хочешь? – Мужик чуть приободрился.

– И это можно.

– Вон туда иди, – мужик показал рукой. – Дом, видишь, стоит, вроде как скособочился, а за ним сразу и кабак. Ступай!