Смута

— Вы понимаете или нет? — ещё яростнее повторил Государь. Я видел, что Он сейчас сгребёт посла за лацканы, словно трактирного гуляку, выбрасываемого на улицу.

— Я понимаю, ваше величество, — еле слышно ответил посол.

— Известите ваше правительство, — гремел Государь, — что, в случае начала войны, я реквизирую всю собственность французских подданных в России. Аннулирую все долги России перед Францией, имеющие место быть на сей день. И, клянусь, я не успокоюсь, пока мы с кузеном моим Вильгельмом не пример парад на Елисейских полях. Если мне не изменяет память, сто два года назад таковой парад уже имел там место!.. А с кузеном мы договоримся. Думаю, Лазурный берег, Ницца и прочие прекрасные места на Средиземном море его вполне устроят в обмен на малороссийские губернии. Вы можете идти, месье!..“

Это свидание вызвало к жизни знаменитую „телеграмму Палеолога“, где он умолял французское правительство прекратить военную помощь Польше и как можно скорее воздействовать на польских мятежников, дабы они приняли российские условия…

Уже23-го августа направлявшиеся в порт Кенигсберга французские транспорты с оружием развернулись, взяв курс на Кале.

К1-му сентября русские войска стояли на линии Млава-Плоцк-Варшава-Демблин. Здесь поляки организовали прочную оборону на западном берегу Вислы; оказавшиеся в окружении польские войска к западу от Барановичей продолжали упорное сопротивление, разбившись на малые группы и стараясь лесами выйти к своим.

2-го сентября в Петербурге было получено секретное послание премьер-министров Франции и Англии, Аристида Бриана и Герберта Асквита соответственно.

В послании предлагалось „не нарушать целостность Антанты“, а также „дать свободу несчастному народу Польши“, каковой факт, несомненно, привлечёт на сторону России общественное мнение двух стран и облегчит правительствам выполнение их союзнических обязательств. Указывалось также, что, даже обнародовав все решительные Манифесты государя, Россия не ведёт каких-либовоенных действий против Германского рейха, несмотря на оккупацию последним значительных российских территорий. Премьер-министры писали, что „в интересах сохранения мира“ и „дабы избегнуть ужасов войны“ они могут почтительно посоветовать Его Императорскому Величеству согласиться с существованием независимых Польши и Финляндии, отказаться от претензий на черноморские проливы, и тогда Англия и Франция готовы начать разработку совместных военных планов по „принуждению Германского рейха к очищению занимаемых им ныне владений Российской Империи“.

Фактически это был ультиматум. Или Россия соглашается с условиями двух других держав, или… ей предлагалось попробовать и осуществить свои угрозы и пытаться договориться с Германией.

Содержание этого послания, как ни странно, осталось неизвестным германской разведке. Генеральный штаб Второго Рейха продолжал оставаться в убеждении, что только отсутствие активных военных действий против России удерживает Англию и Францию от нанесения удара через Рейн — именно этим объяснялась пассивность немецких войск, остававшихся на правом берегу Днепра и не вступавших в бой за своих „польских союзников“. Кайзер рассчитывал, что ослабленная гражданской смутой Россия не пойдёт на решительную войну со всеобщей мобилизацией, Германия же тем временем укрепит своё господство в западных губерниях Малороссии.

В конце концов, пользуясь нежеланием общественного мнения Англии и Франции „ни с того, ни с сего“ вступать в войну за интересы какой-то там России, Германия полагала добиться выгодного для себя исхода с признанием по крайней мере на части Правобережья Днепра вассального Германии государства. В качестве компромисса рассматривался вариант уступки в финском и прибалтийском вопросах: отказа от германского протектората и германской династии на троне великого княжества Финляндского, а также вывод войск и „возвращение“ России Эстляндской губернии. Как нетрудно видеть, предлагался обмен несуществующего „актива“ и оккупированных земель на вполне реальные российские территории.

России предстояла схватка один на один с сильнейшей армией Европы да и, пожалуй, всего мира.

6-го сентября конный корпус Келлера форсировал реку Вепш и стремительным броском дошёл до Пулавы, преодолев за один день более сорока пяти вёрст. В Люблине началась паника, покатились страшные слухи, что казаки вырезают всех, от мала до велика, не щадя даже младенцев.

Однако Люблин никто не штурмовал. Русские войска переправлялись через Вислу в районе Ивангорода, на левом берегу завязалось ожесточённое сражение. Одновременно началась переправа Северной группы возле Вышогруда.

Польские войска сражались храбро, не один раз переходя в контратаки. К 10-му сентября, однако, на левом берегу Вислы русская армия имела два плацдарма в два десятка вёрст по фронту и не меньше трёх верст в глубину каждый. Становилось ясно, что Варшава под угрозой окружения.

Значительная часть мирного населения покинула город, но куда больше явилось добровольцев, уверенных, что проклятые московиты непременно станут штурмовать город.