Смута

У Марины Юрьевны слезы на глаза навернулись от какого-то нового в ней, от материнского чувства, когда она увидела березку, росшую из корня березы-матери. Одна прядочка на березке была совершенно золотая. Дочка старилась раньше матери.

Тушинский мужичок, покхекав для приличия, спросил у господ панов, каких птиц надобно, и получил ответ:

– Какие прилетят.

Тогда мужичок раскинул сеть на пригорке, швырнув пару горстей зерна в траву.

– Да разве птицы увидят приманку? – удивилась Марина Юрьевна.

– Кто их знает, – сказал мужик, дергая себя за ухо. – Мы всегда приманку сыплем. Надобно-то не чижиков, не клестов, не жаворонков, а воробьи увидят.

Воробьи и впрямь увидели, налетели стаей. Ловец их всех пленил.

– Нет! – сказала Марина Юрьевна. – Этих отпустим. Я сама хочу поймать.

Воробьев отпустили, но эти же самые, покрутясь, посновав вокруг да около, опять сели на опасное, но вкусное место и были пойманы уже царскими ручками.

Птиц посадили в мешок, и Марина Юрьевна, заплатив мужику алтын, отправилась в купеческий табор.

Купцы были все очень молоды и все обрадовались государыне.

Марина Юрьевна чувствовала во взглядах жадное любопытство подданных, но и восторг мужчин. Эти взгляды качнули сердце, будто маятник. Марина Юрьевна иглою воображения позвала из памяти могучие руки Дмитрия Иоанновича, но, к ужасу, ясно и жарко ощутила на себе тяжесть ярославского стрельца. Государыню подвели к фургону почтенного, убеленного сединами купца Варуха.

Варух поклонился и сказал, улыбаясь глазами:

– У Господа Бога нашего – правда, а у нас, иудеев, – стыд на лицах. Именно так и сказано в книге древнего пророка.

Марина Юрьевна взглянула на брата Станислава, она не поняла мудрости.

– Я хочу сказать, ваше величество, – объяснил старый купец, – что если конь государыни не в серебре, а сама она не в золоте, то это позор на головы всего торгового народа.

Он ласковыми жестами пригласил царицу в свой шатер, где показал драгоценные камни, парчу, золотые и серебряные изделия.

– Это же сокровищница! – воскликнула Марина Юрьевна.

– О нет, ваше величество, – возразил Варух. – Это всего лишь лавка. Выберите то, что обрадует сердце. Впрочем, я и по глазам вашего величества прочитал: браслет с каплями изумрудов доставил вашему величеству истинную радость.

– Да, эта работа изумительная, – согласилась Марина Юрьевна. – Камни излучают безупречный свет, но… Я получила от моего супруга столько подобного, мне целого года не хватило бы, чтобы всем налюбоваться… Судьба дала, и судьба взяла. Теперь меня если и захотят ограбить, то взять будет нечего.

– Вы – императрица. К этому великому титулу одинаково приложимы и роскошь и простота, – поклонился Варух и поднес государыне браслет на бархатной подушечке. – Это подарок, ваше величество.

– Не очень ли вы торопитесь, поднося такую дорогую вещь? – спросила Марина Юрьевна, темнея взором. – Пока что мои владения в этой стране умещаются под покровом солдатского шатра.

– Все в руках Божьих, – согласился Варух.

Марина Юрьевна взглядом попросила брата принять подношение.

– Это для грабителей… Для себя я хочу купить нефритовое ожерелье.

Она показала на дешевое ожерелье из вытянутых треугольных пластин темно-зеленого нефрита.

– А расплатиться я хочу птицами. По рукам?!

– По рукам! – рассмеялся Варух.

Марина Юрьевна приняла от Павла Тарло мешок с воробьями и раскрыла перед купцом.

– Получайте!

Птицы порхнули с писком на волю, закрутились по шатру, шарахаясь от людей.

– А это вам на память. – Марина Юрьевна положила в ладонь Варуха золотую монету.

– О государыня! – воскликнул Варух. – Сие золото отныне есть реликвия всего нашего рода.

Марина Юрьевна приблизилась к купцу и спросила его почти шепотом:

– Все говорят, что иудеи – трусливое племя. Но как же так? В этом таборе я вижу одних иудеев. Вы приехали в самое жерло войны.

– Государыня, и смелость и трусость у каждого народа свои. Я не беру в руки арбалета и шпаги, ибо я трус. Но я привез сюда все мое состояние. Я очень храбрый человек, ибо могу потерять за единый час то, что собрано годами, но я, однако, рассчитываю удесятерить свое состояние. Тогда я куплю корабли и снова буду рисковать, отправляя их в просторы океанов. Эти корабли, если только возвратятся, привезут мне товары, которые по редкости своей дороже золота. Отправляя надежду, я надеюсь на свое купеческое счастье.

– Скажите, пан Варух, а что означает подарок, который мне поднесли вчера: золотая заморская клетка с русскими чижами?

– Ваше величество, дозвольте и мне спросить – а что означает плата птицами?

– Шалость.

– Золотая клетка и птицы – не шалость, а скромное желание развлечь ваше величество. Иного скрытого смысла в подарке нет.

– Благодарю вас, пан Варух. Вас и ваш смелый табор.

– Большой разбой они почуяли, вот и слетелись, как воронье, – сказал пан Станислав по дороге в лагерь Сапеги.

Ему не нравилось, что царица жалует вниманием иудеев.

А в лагере был переполох.

– Где же ты? Где же ты?! – отирая с лица пот платком, кинулся к дочери сандомирский воевода. – Государь едет к нам. Узнав о вашем отсутствии, он вынужден двигаться с остановками.