Смута. Том 1

Однако и сделанного оказалось достаточно, чтобы взять прорвавшихся в огневой мешок. Очередной шрапнельный снаряд с бронепоезда лопнул над залегшими моряками, и те подались назад.

— Лежать! Лежать! — срывал голос Две Мишени, пытаясь удержать добровольцев от безрассудной атаки. Юнкера и кадеты, знавшие дисциплину, выполнили приказ, другие, гражданские, увы, вскочили — и их срезали ответные выстрелы.

К освещаемой пожарами станции из города начали подтягиваться разрозненные группки добровольцев, работала артиллерия бронепоездов, и только теперь Аристову удалось собрать кулак александровцев — его первая рота, лучшая рота, тщательно сберегаемая и в то же время — бросаемая в самые горячие места.

Яковлев остался с подоспевшими — городовые, иные полицейские чины, даже пожарные и дворники, вместе с гвардейцами и армейцами, раньше ушедшие за Двину в центр Витебска.

…Они пробирались огородами, окраинными улочками города, где он уже сделался почти неотличимым от любого села: низенькие домишки, плетни, осенние лужи, скотина в амбарах, журавли над колодцами, редкие тусклые огоньки в окнах, и ни одной живой души.

Здесь, в полосе меж пустовавшими артиллерийскими казармами и железной дорогой, упираясь в Свято-Михайловское кладбище при одноимённой церкви, жил совсем нищий народ. Даже улицы тут не было (официальная, Старо-монастырская, проходила далеко в стороне), а лишь вытоптанная полоса земли.

Здесь, непарадной изнанкой Витебска, прошли кадеты-александровцы, выбираясь на пропахщие смазкой и креозотом рельсы за спиной бойцов балтийского эшелона.

Две Мишени почти бежал вдоль редкой цепи своих мальчишек. С каждым он был семь лет, каждый был сейчас сыном или младшим братом.

— Рота, за мной; по отделениям, перебежками — пошли!

Команда совсем не по уставу, но именно к таким они и привыкли и такие исполнялись лучше всего.

Пошли. На зарево разгорающегося над пристанционными путями пожара, туда, где бухали пушки и раскатывалась пулемётная дробь.

Нет, никаких героических атак, никаких штыковых. «Штыковая — последнее прибежище дурного командира»: он, Две Мишени, так учил своих мальчишек, особенно после того, как на вооружении появились «фёдоровки» — не без его, полковника Аристова, содействия.

Только меткая стрельба. Жалеть надлежит людей, а не патроны.

И они начали стрелять сами, без команды, его первая рота, без колебаний поражая в спины людей в чёрных бушлатах, с которыми они — сложись обстоятельства иначе — вместе, плечом к плечу били бы германцев или же любого иного неприятеля.

А сейчас их стволы изрыгнули смерть, и балтийцы наконец сломались.

Не все, но многие дрогнули, бросились наутёк, и «полундра!» зазвучало совсем не как клич победы.

Однако побежали не все. Многие так и оставались, сбивались спина к спине, отстреливались из-за углов, из узких пакгаузных окон; кадеты, недолго думая, забрасывали туда ручные гранаты.

В плен из балтийцев никто не сдавался.

Карта г. Витебска, 1915 г. (фрагмент).

Стрельба стихла уже за полночь. Станция осталась за добровольцами, которые сейчас тушили пожары, растаскивали покорёженные остовы вагонов да собирали раненых с мёртвыми.

И своих, и чужих.

Тела сносили к Свято-Николаевской церкви на Никольской улице и церкви Пресв. Богородицы на Поперечно-Петровской. Раненых везли в городскую больницу, за кольцом трамвая на Смоленском рынке, задействовали даже сам трамвай.

Несколько офицеров с погонами гвардейских полков поприветствовали Аристова, остановились.

— Примите наши благодарности, господин полковник. Если б не ваши кадеты…

— Государя едва удержали в губернаторском доме, — добавил другой, с наскоро перевязанным лбом. — И он, и цесаревич, и великий князь Михаил — все рвались в бой. Пришлось двери мебелью заваливать! Князь Оболенский, командир преображенцев, оружие достал и поклялся, что застрелится прямо на пороге, если государь таки решит под пули лезть.

— Слава Богу, что остановили, — Две Мишени кивнул с облегчением. — Всё равно отсюда придётся уходить.

— Уходить? Зачем?

— Город бедный. Провиантских и воинских запасов очень мало, считай, что и нет. Окружные склады в Двинске. Обыватели попрятались.

— Государь утром обратится к жителям, — не слишком уверенно заметил один из гвардионцев.

— И они отсидятся, отмолчатся, — сердито бросил Две Мишени. — Та же история будет, что и во Пскове.

— Вас послушаешь, полковник, так нам и сражаться не за что! — возмутился капитан с перевязанным лбом.

— Есть за что, — хладнокровно парировал Аристов. — Народ сейчас в помрачении. В прельщении диавольском. Не ведает, что творит, и долг наш потому — его от этого прельщения излечить. А теперь, господа, прошу меня извинить…

Уцелевшие матросы отступили в западную часть городских предместий, за Николаевское кладбище и Яновский ручей. Стрельба стихла; добровольцы овладели вылетным ходом на Смоленск, а также на Ригу и Могилёв. Кадет-александровцев сменили: подошёл спешно оформленный 1-й сводно-гвардейский батальон, объединивший всех, носивших знак лейб-гвардии.