Смута. Том 1

– Моя компетенция – учить моих кадет. А ещё – не допускать никакого вреда особе государя императора, под чьим портретом мы имеем честь заседать. Кончайте ваши игры, господин статский советник. Допрашивайте попавших вам в руки боевиков. Разгромите всю сеть эсдеков. Заодно и их ближайших друзей, левых эсеров…

– Кого-кого? – искренне удивился шпик, и Две Мишени ругнулся про себя – никаких «левых эсеров» пока ещё и в помине не было, они возникнут только в 1917 году совсем иного временного потока.

– Социалистов-революционеров, я хотел сказать. Такие же левые, как и сами эсдеки.

– Что нам делать, мы решим уж как-нибудь сами.

– Как-нибудь не надо. Надо как следует.

Штатский поджал губы.

– Вы что же, не понимаете, – сказал он вдруг плаксиво, – что вы наделали своей подземной стрельбой?

– Повторяю свой вопрос. Было бы лучше, если бы террористы донесли свой груз до подвалов резиденции Его Величества?

– Они бы не донесли, – упрямо стоял на своём шпик.

– Стрижено – кошено, – вздохнул Две Мишени.

Немировский помолчал и поднялся.

– Господа. Ссориться нам незачем, мы делаем одно дело. Но вы, господин статский советник, не должны обвинять моих офицеров и наставников. Они выполняли свой долг, и выполняли его так, как считали наилучшим. Вам следовало бы не запираться в своей «башне с окнами цветными», как писал наш поэт Бальмонт, а действительно отвечать на поданные отношения. Насколько я могу понять, инцидент исчерпан? Острые слова сказаны, пар, так сказать, выпущен, можно двигаться дальше?

Штатский нехотя поднялся, раздражённо захлопнул так и не пригодившуюся, считай, папку.

– Я вас только попрошу, господин подполковник, – никаких больше самостоятельных действий, хорошо? Снеситесь с Охранным отделением. Вы вот геройствовали, а нам теперь этих эсдеков снова ловить по всей России и Европе…

– Так вы их ни здесь, ни там не ловите, – пожал плечами Аристов. – А если и ловите, так почти сразу и выпускаете. Или отправляете в смешные ссылки, откуда они немедленно и успешно сбегают. Вы не задумывались, господин статский советник, почему усилия ваши пропадают, считай, втуне?

– Потому что Россия – страна европейская и гуманная, – резко ответил штатский. – Потому что у нас суд присяжных, который раз за разом оправдывает бомбистов или, по крайней мере, спасает многих из них от петли. Военно-полевые суды, как вам известно, подполковник, хоть и введены вновь после зимней смуты, но, к сожалению, своих эсдеки всякий раз умеют вытащить в суды общей юрисдикции. К сожалению, замечу я. Но – мы верные слуги государевы и выполняем приказы. Работаем так, как можем.

– Тогда не мешайте работать тем, кто не связан подобными ограничениями. – Аристов в упор смотрел на советника. – Вы понимаете, сударь? Не ме-шай-те. Террор – он работает в обе стороны, не так ли?

– Этих фанатиков вы не запугаете, – не сдался штатский. – Им чем больше «жертвою павших в борьбе роковой», тем лучше. Вербуют новых прекраснодушных идиотов.

– Но уж раненых-то, попавших к вам живыми, вы, я надеюсь, не выпустите?

– Не выпустим, – впервые на лице чиновника появилось нечто, похожее на человеческую улыбку. – Для публики они все погибли. Будут долгое время валяться по тюремным госпиталям, под особым надзором. А когда поправятся – по государеву указу поедут далеко-далеко за Туруханск, так далеко, что и представить трудно. В каторжные работы.

– Что ж, это уже что-то, – кивнул Две Мишени. – Хотя лучше было бы их повесить – за посягательство на августейшую особу. В Маньчжурии я если чему-то и научился, так лишь тому, что убитый солдат противника уже никогда не станет в тебя стрелять. Даже если на его место встанет новый.

– Оставим эти софизмы, – поморщился штатский. – Я сказал всё, что хотел, господин подполковник. Не предпринимайте более никаких акций. Прошу вас, ваше превосходительство господин генерал, – удержите ваших офицеров от, возможно, патриотических и верноподданнических поступков, оборачивающихся, увы, изрядными проторями в областях, кои не сразу заметны.

– Мы примем к сведению вашу просьбу, господин советник, – холодно ответил Немировский, вставая. – Не смею более вас задерживать.

Штатский поднялся.

– Будет жаль, ваше превосходительство, если всё моё красноречие пропадёт даром.

– Могу вас заверить, господин советник, – отнюдь не пропадёт.

Господин советник вновь поморщился, словно раскусив лимон, но ничего говорить уже не стал. Молча поднялся, поклонился и вышел вон.

– Мы с вами, Константин Сергеевич, как заправские бандиты теперь. Перо в бок – и в дамках, так, кажется, у них говорят?

– А какой же был выход, государыня моя, Ирина Ивановна?

– Никакого, – вздохнула оная государыня. – Но всё равно – не сложат господа эсдеки два и два? Не подвергнем ли мы опасности юную m-lle Солонову?

– Нет. Объявлено, что инсургенты подорвались на собственных бомбах. Тела родственникам не выданы, захоронены в безымянных могилах, хоть и по церковному обряду. Тех, кто выжил, будут долго держать по разным тюрьмам, потом отправят на каторгу, причём на особую, за Полярным кругом, так далеко, что не враз сбежишь.