Смута в Московском государстве

По прошествии недолгого времени зломысленный дьявол проник в сердце одному из вельмож, упомянутому выше Борису Годунову. Этот Борис был шурином царю и великому князю всея Руси Федору Ивановичу. И Борис уподобился ветхозаветному змею, что некогда прельстил в раю Еву и нашего прадеда Адама и лишил их наслаждения райскою пищей. Так же и этот Борис начал прельщать многих бояр и дворян из царской палаты, подчинил себе многих начальствующих и богатых купцов, одних привлек дарами, а других угрозами, как змей шипением. И увидел себя среди царского синклита превыше всех почитаема, и начал вынашивать дьявольский замысел, и поднялся на своего господина, на князя Ивана Петровича Шуйского и на его единородных братьев. Во все времена лживые ненавидят праведных и дьявольский обычай таков: едва страсть охватит его, становится свирепее лютого зверя. Такой если и добро творит, все равно именуется злым, ведь горький плод, даже и медом помазанный, не становится сладким. Но, с божьей помощью, он не сумел причинить им никакого зла, а сам на себя навлек позор и проклятия.

И стало известно всенародному собранию московских людей, что Борис замышляет против них зло, и захотели они со всеми их родственниками без пощады побить его камнями. И Борис, видя себя проклинаемого и преследуемого всеми людьми, прибег к хитрости и вновь начал прельщать великого боярина князя Ивана Петровича и его родственников, князя Василия Ивановича с его единокровными братьями, призывающе их жить с ним в согласии и обещал, что никому на другого злых советов не советовать и не замышлять, и вместе беречь жизнь и здоровье царского величества. И боголюбивый князь Иван Петрович и его родственники, князь Василий Иванович и его братья, как и прародители их, боясь Бога и сохраняя в сердцах своих великую веру в Бога и к людям нелицемерную правду, поверили, что пронырливый Борис говорит правду. Ведь всякий незлобивый человек верит каждому слову, а коварный, напротив, начинает размышлять. Эти же были незлобивы и поверили ему и положили клятву промеж себя иметь любовь и доброту, как и раньше.

Но Борис и после этой клятвы не угасил злого своего огня и захотел приобрести славу выше своей меры, вновь стал умышлять в злоковарных своих замыслах, в чем бы им пакость сотворить, но и тем лукавством не сумел причинить никакого зла благородному боярину князю Ивану Петровичу и его родственникам: они были сохраняемы крылом Господа. И вновь начал Борис отверзать свои лукавые уста и, как змея, источая смертоносный яд свой, говорил, чтобы сей благоверный боярин князь Иван Петрович произнес перед народом проповедь о том, что у него и его родственников нет гнева и никаких подозрений на Бориса, затем, дабы Бориса не предал смерти московский люд. А они думали, что Борис говорит им сущую правду без лукавства, и объявили всем свое решение. И услышав то, московский люд перестал гневаться на Бориса.

По прошествии некоторого времени князь Иван Петрович пожелал осмотреть царские пожалования и вотчины своих прародителей, поехал в свою вотчину, что в окрестностях города Суздаля. А тот лукавый Борис, забыв свое обещание и отступив от веры, видя, что настало удобное время для погубления князя, послал своих сообщников вслед князю Ивану Петровичу и повелел схватить его будто бы по государеву повелению, от палаты его царского величества, послал его в заточение на Белоозеро и там уморил его насильственной смертью. А потом его родственников, князя Василия Ивановича Шуйского и его единокровных братьев, разослал в заточение по разным городам, а их брата князя Андрея Ивановича отослал в Буй-город и там повелел уморить его насильственною смертью. Также повелел и многих богатых купцов казнить посреди города, а их дома отдал на разграбление, а других разослал в заточение по разным городам, и многих жен осиротил и детей убил. Но той кровью и слезами не наполнил ненасытной своей утробы и вновь обрушился на своих господ, на князей и на бояр, и многих из вельмож различной смерти предал, их же число знает один Бог, и никакой кровью не мог утолить своей утробы, жаждущей славы.