Смута в России в начале XVII в. Иван Болотников

С. М. Соловьев связывал Смуту с действием не внешних, а внутренних сил. Отдавая дань тезису о дурном состоянии народной нравственности, он указал на значение социальных перемен, таких как появление вольного казачества. Смута, подчеркивал С. М. Соловьев, была вызвана борьбой земских людей-собственников «с так называемыми казаками, людьми безземельными, бродячими людьми, которые разрознили свои интересы с интересами общества». С. М. Соловьев первым увидел в Смуте борьбу сословий и назвал движение Болотникова социальной войной. С началом восстания Болотникова, писал он, «крамолы, волновавшие до сих пор Московское государство, вызвали теперь новое зло — казацкую, холопскую, крестьянскую войну…теперь казаки, стрельцы, посадские люди, крестьяне, холопы восстают на сословие высшее».^{725} Парадокс заключается в том, что С. М. Соловьев первым из историков назвал восстание Болотникова крестьянской войной. Однако мысль, брошенная как бы мимоходом, не получила развития в главном труде С. М. Соловьева «Истории России с древнейших времен», где понятие «крестьянская война» не употребляется. С. М. Соловьев выражал несогласие с историками, которые считали причиной потрясений «запрещение крестьянского выхода, сделанное Годуновым». Хотя и «должно заметить, что казаки под знаменами самозванцев действительно стараются повсюду возбудить низшие классы против высших, действительно в некоторых местах на юге крестьяне восстают против помещиков, но это, — по мнению С. М. Соловьева, — явление местное, общее же явление таково, что те крестьяне, которые были недовольны своим положением, по характеру своему были склонны к казачеству… шли в казаки и начинали бить и грабить прежде всего свою же братию — крестьян».^{726}

B. О. Ключевский развил мысль, что в основе Смуты лежала борьба социальная, что сам «тягловый» строй Московского государства порождал социальную рознь, вытекавшую из тяжелого положения угнетенных низов: когда «поднялся общественный низ, Смута превратилась в социальную борьбу, в истребление высших классов низшими».^{727} Восстание Болотникова стало наиболее ярким воплощением этого явления.

C. Ф. Платонов рассматривал Смуту как сложный социальный и политический кризис, подготовленный всем ходом развития России во второй половине XVI в. В восстании Болотникова, по мнению С. Ф. Платонова, впервые получила открытый характер давняя вражда между классом служилых замлевладельцев и закрепощаемым трудовым населением, общественными низами. Восстания народа против Годунова не были классовой борьбой, и лишь движение Болотникова поставило целью не только смену царя, но и «общественный переворот в смысле низвержения крепостного порядка».^{728}

В своих ранних работах М. Н. Покровский решительно отверг представление, будто целью восстания Болотникова был общественный переворот. Если бы земли сторонников Шуйского перешли в руки холопов-болотниковцев, писал М. Н. Покровский, «переменились бы владельцы вотчин, а внутренний бы строй этих последних остался бы, конечно, неприкосновенным»; при Болотникове «социальное движение только начиналось, разгар его был впереди».^{729} После революции М. Н. Покровский пересмотрел свое мнение, а его ученики пришли к выводу, что в начале XVII в. в России имел место мощный взрыв классовой борьбы — «крестьянская война» или «казацкая революция».^{730}

И. И. Смирнов впервые собрал и обобщил фактический материал о восстании Болотникова. Он развил мысль о том, что это восстание явилось по существу-первой крестьянской войной в России: движущими силами были крестьяне и холопы, а основным лозунгом — «уничтожение крепостнических отношений, ликвидация феодального гнета».^{731}

И. И. Смирнов считал, что крестьянская война происходила в 1606–1607 гг. В противовес ему А. А. Зимин попытался доказать, что крестьянская война началась в 1603 г. и продолжалась до 1614 г.^{732} Новая периодизация получила полное признание в советской исторической литературе.

В глазах Д. П. Маковского все события Смуты были последовательными этапами крестьянской войны, явившейся по существу ранней формой буржуазной революции. Высший подъем революции наступил во время восстания Болотникова. Но сам Болотников не являлся вождем угнетенного народа — плебеев, холопов, крестьян. Скорее, он был слугой самозванца, авантюристом и неудачником.^{733} Концепция Д. П. Маковского возвращала науку к давно пройденному этапу. Его источниковедческие приемы отличались крайним несовершенством. Ввиду этого его выводы не получили поддержки в историографии.

В. И. Корецкий продолжил исследование крестьянской войны и ввел в научный оборот большой архивный материал. Разделяя тезис об антифеодальном характере восстания Болотникова, В. И. Корецкий внес поправку в теорию И. И. Смирнова. Болотниковцы, писал он, хотели ниспровергнуть крепостнические порядки, но в силу незрелости материальных условий «восстанавливали феодализм в несколько смягченном виде».^{734}В. И. Корецкий принял периодизацию крестьянской войны, обоснованную А. А. Зиминым.