Смутное время. Крушение царства

Но князь Адам Вишневецкий вел свою, особую, войну с царем Борисом из-за спорных городков на левобережье Днепра. В пылу борьбы он стал собирать войско для самозванца в пределах своей вотчины на Суле. Самозванец и его покровитель рассчитывали навербовать несколько тысяч казаков и вторгнуться в пределы России в тот момент, когда русские полки будут связаны борьбой с крымцами. Весной 1604 года вторжения орды в пределы России ждали со дня на день. Но Крым так и не решился на войну с царем, а вольница не собралась под знаменами самозванца. Военные планы Отрепьева потерпели полное крушение. Силы, собранные в имении Вишневецкого, были слишком невелики, чтобы начинать войну. Донские казаки обещали помощь. Но их письмо не попало в руки к «царевичу», и он ничего не знал о планах Войска Донского. Князь Адам Вишневецкий должен был считаться с позицией коронного гетмана и большинства других сенаторов. Его воинственный задор все больше охладевал. В этот момент Отрепьев вновь обнаружил поразительную способность приспосабливаться к обстоятельствам. Польские порядки значительно отличались от русских. Король обладал ограниченной властью. Оппозицию его власти возглавлял не кто иной, как коронный гетман Замойский. В окружении гетмана проекты войны с Россией не встретили сочувствия. Зато Сигизмунд III давно лелеял планы похода на восток. Его воинственные замыслы разделял сенатор Юрий Мнишек, связанный с влиятельными католическими кругами. Родней сенатора был примас Польши кардинал Б. Мациевский.

Отрепьев недолго пробыл в Литве, но успел многое узнать. Не получив поддержки в Сечи и не имея вестей с Дона, авантюрист решил порвать со своим православным покровителем и искать помощи в тех католических кругах, которые известны были своей крайней враждебностью к России. Из имения Вишневецкого Отрепьев перебрался к Юрию Мнишеку в Сам-бор. Еще недавно беглый монах рассчитывал водвориться в Москве с помощью казаков и татар. Новый покровитель самозванца отверг эти планы. Он надеялся на помощь короля и обещал посадить претендента на царский трон с помощью коронной армии. Мнишек не принадлежал к числу влиятельных государственных деятелей. Но он знал, что король Сигизмунд III давно ищет повода к войне с Россией, и твердо рассчитывал на его покровительство. Гетман С. Жолкевский, наблюдавший за интригами сторонников войны, писал, что Мнишек действовал посредством лести и лжи и что особенно важна была для него помощь его родственника кардинала Мациевского, имевшего в то время большой вес при дворе короля. Мнишек помог самозванцу заручиться поддержкой литовского канцлера Льва Сапеги. Канцлер во всеуслышание заявил, что «Дмитрий» очень похож на покойного царя Федора, и пообещал снарядить и прислать в помощь «царевичу» две тысячи всадников. Готовясь представить самозванца королевскому двору, покровители Отрепьева организовали неловкую инсценировку. На службе у Сапеги в течение двух лет подвизался некий холоп Петрушка, московский беглец, по происхождению лифляндец, попавший пленником в Москву в детском возрасте. Тайно потворствуя интриге, Сапега объявил, что его слуга, которого стали величать Юрием Петровским, хорошо знал царевича Дмитрия по Угличу. Петрушка-Петровский был спешно отправлен к Вишневецкому, чтобы удостоверить личность претендента. Встреча произошла в Жаложницах, куда самозванца доставил зять Мнишека Константин Вишневецкий. По словам Мнишека, Петровский сразу признал московита за истинного царского сына, указав на знаки, «которые он на его теле видел».

На самом деле встреча в Жаложницах едва не кончилась скандалом. «Пан Петровский» при виде самозванца не нашелся что сказать. Тогда Отрепьев, спасая дело, громогласно заявил, что узнает бывшего слугу, и с большой уверенностью стал продолжать с ним беседу. Холоп тут же «узнал царевича». В имении Вишневецкого Отрепьева видели убогим расстригой. Там он оставался ряженой куклой. Князь Адам снабдил самозванца богатой одеждой и велел возить в колымаге. Он мог отнять и то и другое в любой момент. В Самбор Отрепьев явился как царевич. Там проведены были новые «смотрины», о которых Мнишек рассказывал следующее: «В Самборе некоторый слуга господина воеводы (Ю. Мнишека. — Р. С.), который под Псковом пойман был и, несколько лет находясь в Москве в неволе, знал его (царевича Дмитрия. — Р. С.) еще в детстве и признал его (самозванца. — Р. С.) за того же».