Смутные времена. Книга 2

Через линию траншей пехоты 40-й армии проскочили на такой скорости, что там никто не успел ничего толком понять. Звонить, естественно, стали тотчас же по инстанциям и через несколько минут на КП армии уже знали о проследовавших в сторону немцев двух танках со звездами на броне и на скоростях сумасшедших.

– Это что еще за маневры?– командующий 40-ой армией генерал-лейтенант Кирилл Семенович Москаленко, выслушав доклад, немедленно связался со штабом фронта. Два танка не подчиняющиеся ему и находящиеся на левом фланге в качестве автономной группы и как наблюдателей от Ставки, а также в качестве якобы корректировщиков и свободных охотников, его несколько раздражали, но он пока вполне этим объяснением был удовлетворен. Однако вот такие кунштюки, средь бела дня продемонстрированные, он понимать отказывался и потребовал у командования фронтом объяснения. На его счастье к аппарату подошел представитель Ставки генерал Хрущев Н С, выслушал, всего трижды выматерившись и пообещал прояснить ситуацию. Командующий фронтом болтался где-то с маршалом Василевским по передовой, осуществляя рекогносцировку и Никите Сергеевичу связаться с ним не удалось. Брать на себя какие-то обязательства он не был расположен и поэтому посоветовал Москаленко: – Не лезь поперек батьки в пекло и панику не поднимать, раз это от Хозяина люди, то, значит, знают, что делают.

– Но как же так, товарищ Хрущев?– возмутился генерал-лейтенант.– Я тут командующий или хрен собачий?

– А хрен тебя знает кто ты там, товарищ Москаленко,– не полез в карман за словом Хрущев.– Тебе, что было приказано? Тебе было приказано передать 5-ой армии две дивизии. И где они? Почему не заняли до сих пор рубежи? Что ты себе позволяешь? Это приказ командования фронта. Ставки. Бонапартизмом страдаешь? Два танка у тебя через окопы сиганули и ты уже в панике, а две дивизии зажал. Где дивизии?– завелся Хрущев.– Под трибунал захотел? Немедленно распорядись. Благодари Бога, что здесь только я сейчас и душа у меня покладистая. В особом отделе на тебя уже материала накопилось впору под суд отдавать,– Хрущев хрястнул трубкой радиотелефона по рычагам и выматерился так затейливо, что молодой лейтенант-связист покраснел до корней волос.

А на другом конце не менее замысловато изъяснялся командующий 40-ой, которому было по-человечески обидно, что ему выговаривают как нашкодившему мальчишке, за то в чем он вины своей не чувствовал. Да – приказали устно еще позавчера, да – вчера письменно подтвердили, но конкретно не указали в какой район осуществлять передислокацию и не объяснили, как он будет защищать свой участок обороны, если дивизия "Мертвая голова", ударит ему во фланг. Туда, откуда и снимались эти дивизии. Он просил лишь уточнить, еще вчера дважды, а его по матушке… Москаленко вызвал комдивов и, объяснив им предварительно, в каких близких отношениях, он их командующий, находится с их ближайшими родственниками, а также с родственниками некоторых представителей Ставки, приказал им выдвигаться на новые рубежи. Комдивы возражать не стали, ответив, как положено, по уставу "Есть" и проинформировали подчиненных им командиров полков, примерно в тех же выражениях, но теперь упоминая исключительно их близких и дальних родственников, о предстоящей смене диспозиции. Приказ ушел, как положено, еще ниже и последними приняли эстафету сержанты – командиры отделений. У этих амбиций было поменьше и поэтому родственников своих подчиненных они поминали гораздо реже, может еще и потому что общаться им приходилось с подчиненными вживую. Представителю Ставки или командующему армией в этом смысле куда как проще. В глаза смотреть не нужно, вот язык и метет, удержу не зная. А попробуй-ка сказать эдакое же глядя человеку в глаза… Вот то-то же. Поэтому сержантский состав в Красной, а затем Советской армии вел себя гораздо корректней, чем все вышестоящие командиры и начальники вместе взятые, до Верховного включительно.

Изъяснялись, конечно, на русском разговорном, но исключительно в падежах не определенных и конкретного субъекта не затрагивающих.

– Слышал, ядрена мать?– орал сержант.– Выходи строиться. Форма одежды – раз – часы, трусы, противогаз,– и рядовой красноармеец, никаких негативных эмоций не испытывая, бежал в строй, прихватив разумеется не только перечисленные предметы экипировки, но и все что предписано боевым и строевым уставами…

На этом обсуждение происшествия чрезвычайного на передовой закончилось и, потом о нем никто не вспомнил даже в мемуарах. Ни командующий 40-ой армией, ни тем белее Никита Сергеевич Хрущев. Наверное, потому, что ни кому не дали по шее и звезды при этом не сорвали, вот и забылся казус произошедший. Ну, сорвались и ушли в сторону противника два танка… Может на разведку уехали? Последствий негативных не наступило в результате? Не наступило. Ну и хрен с ними. Ну а то, что на горизонте потом что-то взрывалось и гремело, так что земля тряслась, так это, наверняка, Сталинские соколы накрыли полевой склад боеприпасов.