Смутные времена Лепрозория (СИ)

Медленно перевел взгляд на ее лицо и сложенные на животе руки. До чего хрупким было тело, тонким, болезненным. Она умерла — и как будто в теле погасили пламя, питавшее его, и оно превратилось в то, кем на самом деле уже стало. Слабую старуху, вобравшую в свою судьбу столько горя, боли и страданий, что она даже была… счастлива.

— Каин, Семиазас, — позвал Раун, прижимая тело Люциферы к себе. — Думаю, я справлюсь, она очень легкая.

И молодые херувимы, так похожие друг на друга, кивнули и встали за его спиной.

Оставалось только донести Люциферу до храма и положить ее тело на алтарь перед Верховным шисаи. И Раун медленно пошел, считая про себя шаги — лишь бы не думать.

Он шел по пустым коридорам замка, по лестницам, площади. Мимо восстановленного золотого купола — будто солнца, мимо садов с лиловыми розами и яблонями.

Он вошел в храм Самсавеила и замер на пороге. Внутри не было свободного места, каждый уголок был занят. Высокие своды множили шепот и тихие всхлипы. И длинная тропа сквозь сидящих вела к алтарю — огромной плите из лилового кристалла. Верховный шисаи читал молитвы, обращаясь к богу, покинувшему свой Райский сад, ему вторила шисаи Химари, готовя нож и золотые часы, уже наполовину полные.

Раун донес тело Люциферы до алтаря и аккуратно, будто боясь разбудить, уложил. Поправил руки и крылья, укрыл ноги длинным полом платья. И попятился вместе с херувимами.

Он не слушал, как молился Верховный шисаи, он не слышал его речей. Он только смотрел, оцепенев. И вроде сотни раз видел, но почему-то сейчас это казалось чем-то совершенно иным.

Хайме склонился над Люциферой и занес ритуальный нож над ее солнечным сплетением.

Вот сейчас он коснется ее, и она встрепенется, спрыгнет с алтаря, отберет у императора меч и будет выяснять, почему Хайме ее ранил.

Нож вошел в плоть, рассекая ее. Хайме достал изнутри сердце и перерезал артерии и вены, связывающие его с телом. Окунул в священные воды и, вынув сердце, целиком состоящее из кристалла — лиловое, прозрачное — опустил его в жернова и провернул несколько раз, пока хруст осколков не стал едва слышным.

Кристальную пыль сердца ссыпали в часы, и она медленно заструилась вниз, к другой такой же пыли, смешиваясь с ней воедино. Химари закрыла стеклянную крышечку и защелкнула верхнюю часть часов с выгравированным именем.

Хайме махнул рукой, подзывая снова, но Раун медлил, смотря, как сыплется песок сердца императрицы. Кайно и Семиазас вместо него подняли тело Люциферы и отнесли на съедение амфисбенам.

Раун не помнил, как закончился ритуал похорон. Не помнил, как опустел храм. Только дружеское похлопывание Хайме по плечу вывели его из забытья на мгновение — он коротко кивнул, прощаясь, и снова погрузился в себя.

Часы заканчивали свой ход, Раун переворачивал их и снова смотрел. Ему казалось, что в шепоте сердца он слышит ее слова, но не может их разобрать.

Взяв часы на руки, он провел пальцем по выгравированному имени — «Изабель». Перевернул часы другой стороной и погладил вторую точно такую же надпись — «Люцифера».

#17. Когда-нибудь мы снова станем им

Полы шатра распахнулись, Тайгон бесшумно ступил на волчью шкуру у самого входа и покрутил головой. Он ожидал увидеть брата в постели, но тот сидел возле шкафа и раскапывал густую жидкость янтарного цвета на медовые конфеты, сложенные на блюде.

— Там целая толпа ждет тебя, — Тайгон подошел и, взяв со стола откупоренную бутылку, втянул носом слабый аромат. Аконит, сильно концентрированный, пары капель хватит, чтобы убить кого угодно. — Чем ты занимаешься?

— Нож Верховного шисаи пропал, — пробурчал Райга, укладывая на блюдо единственную неядовитую медовую конфету. — А из всех методов обнаружения шисаи я знаю только этот.

— Еще есть с пустыми кристаллами — они сами впитывают энергию Самсавеила, если оказываются в руках шисаи, — Тайгон закупорил бутылку и вернул на пустующую полку шкафа.

— Точно! — просиял Райга и махнул рукой в сторону тяжелых сундуков с личными вещами. — Возьми там парочку.

— Меня беспокоит то, что мы можем потратить несколько дней на проверку всех пришедших… — вздохнул Тайгон.

— А меня беспокоит то, что нож, всегда висящий у меня на поясе, куда-то испарился, — Райга дернул губой, оголяя звериные клыки. — И я отказываюсь верить в совпадения и случайности.

***

Самсавеил, приняв из рук рыжеволосой шисаи миску с горячим супом, осторожно его понюхал. Заячьи потроха, мясо перепелов, сдобренные травами, в сочетание с вареной репой и другими кореньями, будили довольно странные чувства.