Смысл тревоги

Ответить на эти вопросы нам помогают некоторые клинические наблюдения. Существует обратная зависимость между способностью человека переносить осознанную тревогу и развитием у него психосоматических симптомов. Хотя тревога и страх, находящиеся на сознательном уровне, утяжеляют состояние человека, очевидно, что ведущую роль в формировании болезней играют тревога, страхи и конфликты, устраненные из сознания. Чем ближе к сознанию тревога и чем сильнее выражены проявления невротического поведения, тем менее серьезны органические нарушения. Сознательно стремясь разрешить конфликт, человек может испытывать интенсивную тревогу, но все еще продолжает напрямую сопротивляться угрозе с помощью сознания. «В целом можно утверждать, что наличие тревоги свидетельствует о том, что здесь нет дезинтеграции в тяжелой степени… Это явление можно сравнить с прогностическим значением повышенной температуры»[189]. Но когда человек уже не в состоянии переносить сознательную борьбу — из-за того, что ситуация становится все более угрожающей, или потому, что ничего не получается, — появляются симптомы. Это снижает остроту конфликта и создает условия для псевдо-адаптации, при которой конфликт остается неразрешенным. Поэтому можно утверждать, что симптомы содержат в себе тревогу; они как бы представляют собой тревогу в кристаллизованном виде. Говоря о психологических симптомах, Фрейд верно заметил: «Симптом есть связанная тревога» — то есть кристаллизовавшаяся тревога, превратившаяся в язву, или учащенное сердцебиение, или нечто подобное.

Случай Брауна позволил наблюдать такую последовательность событий, связанную с феноменом тревоги. Сначала у Тома возникал тот или иной телесный симптом, например, приступы головокружения, не вызывавшие сознательной тревоги, хотя и приводящие к определенному дискомфорту. Через несколько дней у него появлялись тревожные сновидения. Позже тревога появлялась в сознании, и тогда пациент делался более зависимым и предъявлял многочисленные требования к своему терапевту. По мере того как тревога все больше заполняла сознание, чувство дискомфорта усиливалось, но соматический симптом исчезал.

Необходимо заметить, что упомянутые выше пациенты, страдающие язвенной болезнью, не испытывали сознательной тревоги. Можно сказать, что симптом является защитой от ситуации, провоцирующей тревогу. Вот почему, если говорить о практике психотерапии, опасно устранять у пациента симптомы до тех пор, пока его тревога не прояснена. Обычно симптом свидетельствует о том, что пациент не сумел справиться со своей тревогой, и теперь симптом защищает пациента от ухудшения состояния.

Огромный интерес представляет тот факт, что при появлении органического заболевания тревога, как правило, исчезает. Работая над этим исследованием, я заболел туберкулезом, а лекарств для лечения этого заболевания тогда еще не существовало. Наблюдая за окружающими меня пациентами, я заметил одну интересную вещь. Когда пациент осознавал, что он серьезно болен, тревога, связанная с его поведением до болезни, как будто исчезала. Тревога возвращалась в сознание, когда пациент выздоравливал и мог вернуться к своей работе и к своим обязанностям. Разумеется, можно предположить, что болезнь освобождала человека от обязанностей, обеспечивала ему какое-то существование и т. д. Но, на мой взгляд, причины этого явления следует искать глубже. Если предположить, что человек сдался перед болезнью прежде всего в результате длительного неразрешенного конфликта, можно утверждать, что болезнь была способом сузить сферу конфликта до такой области, где его можно успешно разрешить. Это проливает свет на одну закономерность, наблюдаемую в клинике: когда появляется болезнь, сознательная тревога уменьшается, а когда человек выздоравливает, тревога может вернуться[190].